Сергей Соловьев

Бегу по тропе, с сердцем, бегущим чуть впереди меня

Соснора говорит: нет в живых тех, кто любил. Вот, собственно, и все, что можно сказать об этом

Дни зудят, как комарики, пьют любовь, а потом чешется

На песке, подоткнув под себя ноги и отвернув во тьму голову, лежала луна, перегораживая весь океан. Это и был океан – великий, белый, за которым подрагивал, как детеныш, тычась в него вслепую, маленький

Бенгальский залив.

Тело не лжет. Только оно и не лжет — на всем белом свете

Мир ведь ходит в нас по горло в небытии. И, не будучи выхвачен речью, во тьму и уходит

не знала никого, кто бы так полно проживал свое сегодня, думая, что смотрит в завт­ра или оглядывается во вчера.

Мне кажется, в глубине души я понимаю, откуда берется этот иррациональный страх, на что указывает — но что мне делать с этим знанием, если ничего нельзя изменить.

Или эти две перекрученные лианы — темная и светлая, в нежную обнимку, удушающую. И тянутся вверх, оплетая дерево, но оно сильное, еще держится, цветет там, в небе, но и лиана уже наматывает круги, подбирается… С невольной ассоциацией. Только мы в этой жизни — и дерево, и внутренняя лиана, которая нас, оплетая со временем, подсушивает, а мы все зеленеем — надо думать, от радости…

Книги любил, карандаши и собак.