Виктор Гюго

Это должен прочесть каждый,кто считает себя умным человеком.

Умереть - это ничего. Ужасно не жить (цэ)

Тут много страниц. Тут очень много страниц. И затронуто неимоверное количество важнейших проблем и острых вопросов. В общем, старикан гюго знатно умел растекаться мыслью по древу франции.
Ну, и с чего можно начать.

Прежде всего это, безусловно, остросоциальное произведение. Осуждается порочное общество, в котором голодающего работягу отправляют на долгие годы на каторгу за украденный всего лишь кусок хлеба. Осуждается лицемерие общества, карающего совершенно бесправную женщину. Ежели нет у нее прав, пишет гюго, то всю ответственность за ее деяния несет ее мужчина, будь то отец, брат, муж, любой, распоряжающийся ее жизнью и свободой. Архиправильно, черт возьми. Или извольте наделить гражданскими правами наравне с мужчиной. Осуждается насилие и беспредел в отношении детей бедняков, которых можно было безнаказанно избивать, угнетать, растлевать, похищать, убивать. Осуждается заброшенность стариков, брошенных на произвол судьбы в тогдашнем обществе.

Слегонца повеселилась, читая очередной опус гюго о парижской канализации. Ну вот обязательно в его книгах есть какая-нибудь заумная, излишне специфичная фишка.
Впрочем, куда более забавно читать о том, как мило и высокопарно возвеличивается поражение французов в войнах любого рода. Мол, мы, конечно, не победители. Но франция, промежду прочим, жемчужина мира, а париж - так вообще целый бриллиант.

«Часто бывает, что сражение проиграно, прогресс завоеван. Поменьше славы, побольше свободы. Барабанный бой умолкает, разум поднимает голову. Это игра, в которой выигрывает тот, кто проиграл.»

Короче, все вы там варварские варвары, а мы-то по-любому останемся аж цельными французами.

«Только одни варварские народы быстро растут после победы; это как временное разлитие потока после бури. Цивилизованные народы, в особенности в наши времена, не поднимаются и не падают благодаря удаче или неудаче полководцев. Их вес в истории человечества зависит от более важных событий, нежели сражение.»

Вот так вот, получите, получите, граждане-иностранщики.

С огромным интересом узнала, что оказывается помимо основной революции, то есть общеизвестной, у них там произошла еще куча мелких, средних и так далее. Чуть что не по нраву, сразу народ айда на баррикады. Теперь мне понятны воинственность и неистовость современных французов. У них это реально в крови. И, черт возьми, правильная жизненная позиция. Нефиг бесконечно терпеть произвол и беспредел от властьимущих.

Не очень пришлась по душе самоубийственная терпимость жана вальжана. Но он вообще мало похож на живого человека. Он скорее некий символ искупительной жертвенности и знак "плюс" в противостоянии с жавером, который мне, напротив, очень даже понравился, особенно, его переосмысление жизненных ценностей.
Гораздо хуже обстоит дело с главными романтическими персами. Мариус откровенно глуп, и по-козлиному уперт, и агрессивен, и несправедлив. Козетта, вообще, нет слов. Значит, муженек приказал ей бросить приемного отца, потому что приказал, и он - ея господин. И она, значит, молча, без разборок покорилась. Вот просто нет никаких слов. Вальжан вообще-то спас ее от смерти, отдал ей буквально все, рисковал своей жизнью. Но муженек же приказал. Фу, моль. Фу, тля. Фуфуфу.
Вообще, у стариканов-классиков романтические главгеры вечно какие-то ничтожно-недоделанные.

То ли дело, эпонина и фантина. Вот он идеал женщины, которая вовсе не невинная и покорная овца, лупающая глазками и дрыгающая бровками, а настоящая женщина с горячим и живым сердцем, умеющая любить, готовая отдать жизнь за собственное дитя, за любимого человека, пусть и без взаимности. И, конечно же, их непременно надобно угробить. Падшие же, грешные же. Но одни эти слова - на вес золота, и никаким козеттам никогда не сравниться с такими женщинами.

«- Обещайте поцеловать меня в лоб, когда я умру... Я почувствую это и мертвой.»

Революционер еще понравился. Но он, конечно, тоже больше символ, чем, чем живой человек. И в общем-то по большому счету в чем-то бог, греческая статуя на подмостках парижских революций. Ангельски прекрасен. Фактически беспол, никаких романтических увлечений, никаких сексуальных связей. Токмо радение за народ и идеи. И даже солдаты регулярной армии чуть ли не рыдают, убив это прекрасное создание. Ибо нельзя быть красивым таким и не вызвать трепет в сердце даже бывалого и матерого вояки.

«Как только Анжолрас стал в позу со скрещенными на груди руками, выражая этим готовность покориться своей участи, шум битвы вдруг прекратился, и царствовавшая до тех пор в зале сумятица сменилась гробовой тишиной. Казалось, грозная величавость Анжолраса, безоружного и недвижимого, победила солдатский гвалт. Этот юноша без единой раны, высокомерный, окровавленный, обаятельный, равнодушный к смерти, словно неуязвимый, вызывал уважение своих убийц. Его красота в этот час была еще поразительнее и величавее. Он был, несмотря на страшные сутки борьбы, свеж и бодр, румянец играл на щеках. Усталость и раны его не коснулись. Вероятно, о нем говорил свидетель в военном трибунале впоследствии: «Между революционерами был один, которого, я слышал, называли Аполлоном». Один из солдат, целившихся и Анжолраса, опустил ружье к ноге со словами: «Мне кажется, что велят расстрелять цветок».»

Какой прелестный-прелестный латентный гомосексуализм. Ох, уж эти французы. Гюго-то недалече ушел от бальзака, тоже увлекавшегося воспеванием прекрасных юношей. Шарман, блин, шарман.

Вот за это еще хочу поставить плюсище, жаль не упомянул врача. Тогда получилось бы полное комбо.

«Важнейшие слуги государства: кормилица и школьный учитель.»

И за слова о необходимости образования для всех слоев населения. Ибо без этого невозможен прогресс в обществе.

Ну, и короче, там реально сказано очень много смелого и опережающего свое время. Можно цитировать и цитировать. Гений таки, несмотря на всякие дурацкие заумные, километровые отступления не по теме.