Военный корреспондент Филипп Гиббс, идя в тот же день вдоль недавно отбитых немецких траншей во Фрикур, вспоминал: «Это выглядело как победа. Мертвые немцы в развороченных траншеях, грязь, мерзость и вонь смерти по всей этой искореженной земле, и страшные разрушения, которые причинили наши орудия, и ярость огня, который все еще изливали наши батареи, перенесенные ближе к вражеским укреплениям. Я спускался в германские блиндажи на несколько пролетов лестницы, поражаясь их глубине и прочности. Наши так не строили. Немецкое усердие было нам упреком — и все же мы захватили плоды их труда, и в этих темных пещерах лежали трупы немецких рабочих, убитых нашими ручными гранатами. Я сбежал от этих раздутых трупов. Это было кошмарное зрелище: изувеченные тела валялись там среди мусора из обрывков одежды, осколков гранат, старых ботинок и бутылок. Мертвецы кучами лежали в канавах, бывших траншеях, которые сровнял с землей наш артиллерийский огонь. Наши кололи их штыками. Помню одного немолодого солдата: он сидел, прислонившись к куче земли, с приподнятыми руками. Несмотря на пробитый живот, на губах его застыла легкая усмешка. Он был мертв».