Рукопись, найденная в затылке

Анестезия

Рыбы плавают,

не могут не плавать.

Люди дышат,

не могут они не дышать.

Двое в масках

во мне копошатся,

лучше им не мешать.

Я поднял камень,

на котором надпись:

здесь был океан.

Устрица движется ракообразно,

улица влезла трамваем в окно.

Все, что прекрасно -

было прекрасно,

только погибло давно.

Человеку свойственно ошиваться

рядом с другим человеком.

Ласточки вьют гнезда электромонтерам.

Жесткий диск памяти скрипя,

потирает.

Дождь?

А я думал

это рыба в пруду играет.

Это немного похоже на счастье,

только не счастье,

такое несчастье, что и в словах сказать

невыносимо.

Невыносимо – не выноси.

Кур из избы,

дым из трубы,

рыб из привычной им водной среды.

Жди терпеливо, не жри торопливо,

вон, дети твои убого-сопливы,

скачут по полкам, как мелкие блохи

по кистеперым версальским заколкам.

У мужчин две подмышки,

у женщины – три.

Куда это ты смотришь?

Пожалуйста, не смотри.

Я же не зеркало,

я же не просто так.

В ванной машинка

мерно жует белье,

но это не отвлекает.

Кто его знает,

Сколько еще так будет,

кто его знает.

Может мы рыбы?

Может мы птицы?

Может у нас сумасшедшие лица?

Нам бы венами в реки влиться.

Обнять камыш утреннего тумана.

Пусть наш пульс забьется клевом.

Вот тогда мы и рыбы,

вот тогда мы и птицы.

Верни,
маленькое голенькое чудовище
мой край одеяла!
Может быть, нам уже ничего не осталось,
а если и осталось, то мало!
Тебе бы бежать!
Сменив фамилию на противоположную.
Все пока хорошо,
но как-то ложно и сложно.
Я видел сон!

Родная, я на транквилизаторах, прости.
Это давно,
но это не какое-нибудь
что попало.

И,

главное

нужно быть начеку.
Сережина фотография упала.

Если из меня когда-нибудь вылетит птичка,
Проскорлупив черепное яйцо,
Пусть это будет дронт,
Глупый несчастный «додо».

Я буду маленький жить в своем черепе.
Костерок разведу.

Бог с ним, с холодом.
Черт с ним, с голодом.

Страшно внутри мертвеца.