Борн

Три мертвых астронавта, упавших на Землю и вкопанных в нее по грудь, словно поникшие тюльпаны, разбитые забрала были полны праха. Из шлемов расползались то ли странные лишайники, то ли плесень. А еще – кости. Мое сердце вздрогнуло, заметавшись между надеждой и отчаянием. Выходит, кто-то все-таки прибыл в город из недоступного далека, например – из космоса! Это означало, что где-то там оставались люди. Но прибывшие погибли здесь, как гибло здесь все.

Раньше Вик не верил, что он личность, и это медленно убивало его. Борн постоянно стремился стать личностью, потому что этого хотела я и потому что он думал, что так правильнее. Каждый из нас хочет быть личностью, хотя никто не знает, что это такое.

Вик уверяет меня, что мы живем в альтернативной реальности, на что я возражаю, что это его Компания всегда была альтернативной реальностью. А мы каждый день создаем настоящую реальность, наши реальные действия создают многочисленные реальности, пока мы живы. Я говорю ему, что Компания – это прошлое, пытавшееся жить за счет будущего. А будущее – это мы.

Бывают моменты, когда события, свидетелем которых ты являешься, настолько огромны, что ты просто не можешь найти им место в своей повседневной жизни. Хуже, когда эти события повторяются снова и снова, становясь все огромнее, своего рода водопад, подобного которому ты никогда не встречал и не знаешь, к чему его отнести. Что особенно во всем этом неприятно, это то, что постепенно ты привыкаешь, перестаешь обращать внимание. И когда эти явления продолжают повторяться, само их величие приобретает для тебя черты повседневности, сам их масштаб делает невозможными любые попытки ими восхищаться, ужасаться или судить. И понять их значение.

А что тогда будет с теми, кто внутри меня? С людьми? С животными?
– Они давно умерли, – сказала я, хотя, сколько я ему этого ни твердила, Борн никогда не понимал.
– Нет, они не мертвы, Рахиль. Я убил их, но они не мертвы. Ты ошибаешься. Думаю, они вообще никогда не умрут.
– В том смысле, который был важен для них самих, Борн, они мертвы.

Каждый из нас хочет быть личностью, хотя никто не знает, что это такое.

Люди слишком много всего говорят друг другу, думая, что это важно, а потом сожалеют о сказанном.

важно, что случилось после, я перешла в новое состояние, и отныне вопрос был не в том, кому могу доверять я, а в том, кто может доверять мне.

Анатомию доверия друг с другом не обсуждают.

Вот как далеко мы забрались: могли молчать и все же быть вместе.