Британик

Агриппина
Молчи, не возражай, Альбина!
Я знаю, в их судьбе одна лишь я повинна.
Да, мной, одной лишь мной Британик отстранен,
Чтоб императором назвал себя Нерон.
Силана, [44] Юнии возлюбленного брата,
Я убрала за то, что Клавдием когда-то
Ему Октавия обещана была,
А в нем, я помнила, кровь Августа текла. [45]
Все получил Нерон, и что же? От Нерона
Британику теперь я — щит и оборона,
Дабы в грядущий день, равенство сил храня,
Британик от него оборонил меня

Агриппина
Молчи, не возражай, Альбина!
Я знаю, в их судьбе одна лишь я повинна.
Да, мной, одной лишь мной Британик отстранен,
Чтоб императором назвал себя Нерон.
Силана, [44] Юнии возлюбленного брата,
Я убрала за то, что Клавдием когда-то
Ему Октавия обещана была,
А в нем, я помнила, кровь Августа текла. [45]
Все получил Нерон, и что же? От Нерона
Британику теперь я — щит и оборона,
Дабы в грядущий день, равенство сил храня,
Британик от него оборонил меня.

Юния у меня становится весталкой, хотя Авл Геллий сообщает, что в весталки принимали девочек не моложе шести лет и не старше десяти. Но в моей трагедии народ берет Юнию под свое покровительство и, как мне кажется, приняв в расчет ее происхождение, добродетель и несчастную участь, он может пренебречь возрастом, предписанным по закону, как много раз пренебрегал узаконенным возрастом, когда выбирал в консулы знаменитых людей, достойных этой почетной должности.

Мне остается сказать несколько слов о Юнии. Не следует путать ее со старой кокеткой по имени Юния Силана. У меня речь идет о другой Юнии, которую Тацит называет Юнией Кальвиной из дома Августа; она приходилась сестрой Силану, которому Клавдий обещал в жены Октавию. Эта Юния была молода, красива и, как говорит Сенека, "festivissima omnium puellarum". Они с братом нежно любили друг друга, и "их враги, — говорит Тацит, — обвинили их в кровосмесительстве, хотя повинны они были лишь в некоторой неосмотрительности". Она дожила до правления Веспасиана. [36]

не терпел Октавию, отличавшуюся редкой сердечностью и добронравием, "fato quodam, an quia praevalent illicita; metuebaturque ne in stupra feminarum illustrium prorumperet". ["то ли по воле рока или, может быть, потому, что все запретное слаще, и они опасались, как бы Нерон не обратился к прелюбодейным связям с женщинами именитых родов" [28] (лат.).]
Его наперсником я делаю Нарцисса, опираясь на Тацита, который говорит, что Нерон был весьма разгневан смертью Нарцисса, ибо пороки этого вольноотпущенника были на редкость схожи с его собственными: "cujus abditis adhuc vitiis mire corigruebat". Из приведенной цитаты следует, во-первых, что Нерон был уже порочен, а во-вторых, что Нарцисс потакал его дурным наклонностям.
Этому гнусному двору я противопоставляю истинно порядочного человека в лице Бурра, отдав ему предпочтение перед Сенекой, и вот по какой причине: оба они был

Возраст Британика так хорошо всем известен, что я не мог изобразить его иначе, нежели юным отпрыском императорского дома, наделенным великой отвагой, способностью к великой любви и прямодушием — свойствами, вообще отличающими юность. Ему было пятнадцать лет, и говорили, что он одарен живым умом — так ли это, или людям, тронутым его несчастной судьбой, хотелось этому верить, но умер он раньше, чем успел доказать свои способности: "Neque segnem ei fuisse indolem ferunt; sive verum, seu, periculis commendatus, retinuit famam sine experimente". ["Говорят, что он обладал природными дарованиями; то ли это соответствует истине, то ли такая слава удержалась за ним из-за сочувствия к постигшим его несчастьям, хотя бы и не успел доказать на деле ее справедливость" [34] (лат.).]

Начну с Нерона, напомнив предварительно, что он представлен у меня в первые и, как известно, безоблачные годы своего правления. Следовательно, я был не вправе изобразить его таким дурным человеком, каким он стал потом. Но я не изобразил его и человеком добродетельным, ибо таковым он никогда не был. Нерон еще не убил свою мать, жену, наставников, но в нем зреют семена всех этих злодейств, он уже хочет освободиться от запретов, ненавидит своих близких, но прикрывает ненависть притворными ласками, "factus natura velare odium fallacious blanditiis". ["созданный природою, чтобы таить в себе ненависть, прикрывая притворными ласками" (лат.).] [26] Короче говоря, это чудовище в зачатке, которое, еще не смея открыто проявиться, старается приукрасить свои дурные деяния: "Hactenus Nero flagitiis et sceleribus

предисловии к "Андромахе" я уже приводил им суждение Аристотеля касательно героя трагедии: герой этот не должен быть совершенен, более того, пусть он будет отмечен какими-нибудь несовершенствами

Нерон еще ничем себя не запятнал. Но довольно прочитать Тацита, дабы убедиться: пусть вначале он был хорошим императором, но человеком он всегда был очень дурным

Я, императоров жена, и дочь, и мать?