Шейла Хети

Счастье и радость – это ощущение принадлежности к миру, единства с ним. Счастье и радость – чувствовать, что мир – твой дом, что ты на одном уровне с природой, человечеством и временем.

Я хотела бы, чтобы мама вместе со мной решила мои проблемы, сформулировала их в критическом, но конструктивном духе и помогла разобраться в себе. Я никогда не понимала, что, по ее мнению, было со мной не так, а потому пришла к выводу, что со мной не так все. Именно такой я всегда себя и ощущаю: безнадежно запутавшейся и изо всех сил старающейся жить как человек вне критики, что бы это ни значило. Мне так хотелось доказать, что я лучше, чем мама себе представляет, так хотелось сделать что-то, чем она могла бы восхищаться.

Эгоизм деторождения схож с эгоизмом страны-колонизатора – оба стремятся навязать себя миру, заставить принять их ценности и их образ.

Мне хочется спрятаться, когда слышу, что у кого-то трое детей, четверо, пятеро и больше… Я вижу в этом жадность, властность и грубость – самоуверенное распространение этих качеств.

Впрочем, возможно, я не так уж и отличаюсь от таких людей – пишу о себе на стольких страницах, излагаю перед миром свои мечты.

Молодой француз, отвозивший меня этим утром в аэропорт «Шарль де Голль», сказал, что, по его мнению, настоящее искусство невидимо. Тем не менее он поощрял своих друзей по мини-арту изготавливать что-то на продажу, потому что художнику заработать на жизнь трудно, если не делаешь вещи, а только производишь контексты.

Ребенок не соотносится с тем, что я считаю обязательством перед своей жизнью.

* * *

вижу в нем отказ от жизни, недостаток любви к нам остальным, миллионам уже живущих сирот. Распахнув объятия, они повернулись к новой жизни, надеясь породить счастье большее, чем их собственное, вместо того чтобы заботиться об уже живущих.

В женщине, которая не занята детьми, есть что-то угрожающее. В ней чувствуется некая неустроенность, неприкаянность. Что она станет делать, если не будет возиться с детьми?

вышел на улицу подышать запахом эспрессо со свежими сливками.

бездонное небо над пустынной возвышенностью