Эдмунд де Вааль

Странно, говорил он, кажется, будто одни языки теплее других.

Я уехал в Париж, потом в Нью-Йорк, да, а потом началась война.

Вот этого мне недостает. Вот это прошло мимо меня.

Игги получает новое, буддистское имя — каймё, которое должно помочь ему в следующей жизни.

Когда вертишь нэцке в руках, особое удовольствие представляет поиск автографа мастера (на подошве

сандалии, на конце ветки, на грудной клетке шершня), а еще угадывание движений его руки.

В «Доме художника» (La Maison d’un artiste)де Гонкур подробно описывает комнату за комнатой собственного парижского дома — все boiseries [19], картины, книги, декоративные предметы, — пытаясь увековечить каждый предмет, каждую картину и их расположение, чтобы воздать дань памяти покойному брату, с которым жил.

Дега и Мане тоже охотились за сюнга— гравюрами, изображавшими акробатические сексуальные позы или куртизанок в обнимку с фантастическими существами.

кабинет человека, который не просто испытывает потребность в цвете, но выстраивает свою жизнь вокруг него

Он ведь принадлежал к этому блистательному парижскому миру, так и не перестав быть российским подданным. Он навсегда сохранил для себя этот потайной тыл.

Я стою перед фамильным домом моих предков — и почти ничего не вижу.Пожалуй, это символично, бормочу я, придерживая дужку и пытаясь разглядеть эту розовую монолитную громаду. Вот доказательство, что эта часть путешествия обещает быть трудной. Неприятности уже начались.