Джеймс Кори

Вроде бы понимаю, что буду делать в ближайшие… не знаю, пять минут? Может быть, десять. Потом все мутно.
– Хватит и ближайшего, – утешила Наоми. – Пока видишь следующий шаг, можешь пройти весь путь.

погибни там.
– Никто не живет вечно, сэр, – сказала Бобби, – но, если это не в ущерб заданию, постараюсь выжить.

Политика – искусство возможного, капитан Па. В играх нашего уровня за злопамятность расплачиваются человеческими жизнями.

В тюрьмах есть правила. Есть надежда. Ты остаешься в камере, пока не придут для беседы адвокат или представитель профсоюза. И потом будет суд. Если дело обернется плохо – за ним будет тюрьма. Одно вытекало из другого, и все называли это правосудием, хоть и сознавали, что даже в лучших случаях это преувеличение. По сейчас он в каюте. В жилом пространстве. Его превращение в тюремную камеру ощущалось как надлом, какого не было в настоящей тюрьме. Тюрьма где-то кончается. Вот ты в ней, но, выйдя за дверь или пост охраны, ты оказываешься вне ее. А сейчас вся Медина обернулась тюрьмой и останется ею еще двенадцать минут.

Вселенная всегда причудливее, чем вам кажется.

Да, фатализм имеет свою мрачную привлекательность.