Союз системы и ее экстремальной альтернативы как двух крайностей кривого зеркала, «порочная» кривизна политического пространства, отныне намагниченного, циркулярного, обратимого от правого к левому, скручивание, подобное злому гению коммутации, вся система, бесконечное капитала, сложилась на свою собственную поверхность: трансконечное? А не обстоит ли дело также с желанием и с либидинальным пространством? Союз желания и ценности, желания и капитала. Союз желания и закона, последнее волшебное наслаждение законом (вот почему он так широко обсуждается): только капитал испытывает наслаждение, говорил Лиотар, прежде чем заключить, что отныне это мы наслаждаемся в капитале. Ошеломляющее непостоянство желания у Делеза, загадочное возвращение, которое несет в себе желание, «революционное само по себе, и, как бы неохотно, желая то, что оно хочет желать», желая свою собственную репрессию, а также инвестировать параноические и фашистские системы? Мудреное скручивание, отсылающее эту революцию желания к той же фундаментальной двусмысленности, что и другая революция, историческая.
Все референты смешивают свои дискурсы в круговом принуждении Мебиуса. Секс и работа были до недавнего времени терминами непримиримо противопоставленными: сегодня они оба разрешаются в одном и том же типе запроса. Когда-то дискурс об истории жестко противопоставлялся дискурсу природы, дискурс желания – дискурсу власти – сегодня они обмениваются своими означающими и сценариями.
Было бы слишком долго пробегать по всему этому списку операциональной негативности, всех этих сценариев устрашения, которые, как Уотергейт, пытаются регенерировать умирающий принцип симулированными скандалом, фантазией, убийством – чем-то вроде гормонального лечения негативностью и кризисом. Речь все время идет о том, что доказательство реального осуществляется посредством воображаемого, доказательство правды – скандалом, доказательство закона – трансгрессией, доказательство работы – забастовкой, доказательство системы – кризисом и доказательство капитала – революцией, как, впрочем, (Тасади) доказательство этнологии – лишением собственного объекта – не считая:
доказательство театра – антитеатром,
доказательство искусства – антиискусством,
доказательство педагогики – антипедагогикой,
доказательство психиатрии – антипсихиатрией, и т.д.
Все превращается в свое противоположное выражение для того, чтобы выжить в своей вычеркнутой форме. Все власти, все институты говорят о самих себе посредством отрицания ради попытки посредством симуляции смерти избежать своей реальной агонии. Власть может изобразить свое собственное убийство, чтобы найти просвет существования и легитимности. Как и американские президенты: Кеннеди умирали, потому что еще обладали политической значимостью. Все другие, Джонсон, Никсон, Форд, имели право лишь на псевдопокушения, симулированные убийства.