Лида Юсупова

18 Органами предварительного следствия предложено квалифицировать действия подсудимого Буханцова С.Н. по ч. 1 ст. 105 УК РФ — как убийство, то есть умышленное причинение смерти другому человеку
18 В ходе судебного разбирательства государственный обвинитель пришел к выводу об отсутствии в действиях подсудимого названного состава преступления
18 влагалище — не является жизненно важным органом
18 в связи с чем он изменил обвинение в сторону смягчения, предложив квалифицировать действия подсудимого по ч. 4 ст. 111 УК РФ
18 неосторожное отношение к причинению смерти Г. следует из направленности умысла Буханцова С.Н. на причинение ей тяжких телесных повреждений, смерть потерпевшей наступила лишь спустя 102 дня
18 Суд указанное изменение обвинения принимает

Жак Деррида говорит об «архивной лихорадке», «компульсивном, повторяющемся и ностальгическом желании, устремлённом к архиву»5 — и о том, что это желание никогда не удовлетворит нас, потому что, «согласно Деррида, архивы документируют скорее смерть, нежели жизнь»6. Джозеф Харрингтон, обращаясь к опыту англоязычной документальной поэзии, оспаривает этот подход, говоря про «жгучее и плодотворное желание преследовать границы самого архива — чтобы либо их ухватить, либо заставить отступить», потому что «наивысший предел желания архива — понимание, что за уходящим горизонтом, который и есть граница архива, следует желание угнаться за ним и отодвинуть его так далеко, как это возможно»7. Юсупова не хочет документировать только смерть — и расширяет свой архив до сопереживания, до аффекта. Но дисциплина документа удерживает аффект от безграничного изливания, а читателей — от режима «захвата аффектом».

7Документ и архив сами по себе искажают реальность, что-то всегда остаётся за их границами, событие не воспроизводится в полном объёме. Достоверность документа относительна. В частности, судебный протокол — сам по себе инструмент власти и насилия, исключающий эмпатию и аффект. Следуя этому протоколу, «Приговоры» показывают, что у преступников и судей есть имена, а у жертв обычно лишь инициалы.

Основанная на фрагментарном цитировании официального судебного архива, документальная поэзия Юсуповой следует логике «освободительного монтажа», благодаря которому невидимая жертва преступления обретает зримые черты. Этическая задача автора — вернуть жертве голос, сделать его слышимым в пространстве индивидуальной и коллективной памяти.

По словам поэтессы Г. Рымбу, «Лида Юсупова превращает мертвое в живое, приговор — в плач. Другие Юсуповой теперь внутри нас — и таким образом они живы»

«Приговоры» показывают, что у преступников и судей есть имена, а у жертв обычно лишь инициалы

Суд — тоже ритуал, не менее ужасный и странный, чем «Ритуал С-4». И этот ритуал выносит за скобки саму природу насилия: мы видим набор фактов, но так и не узнаём, почему всё произошло. Язык суда опустошает и выхолащивает, лишает жертву субъектности, насилуя её ещё раз

Жак Деррида говорит об «архивной лихорадке», «компульсивном, повторяющемся и ностальгическом желании, устремлённом к архиву»5 — и о том, что это желание никогда не удовлетворит нас, потому что, «согласно Деррида, архивы документируют скорее смерть, нежели жизнь»

Цикл стихов «Приговоры» — это тексты, все слова в которых — из приговоров российских судов 2012–2017 годов. Я нашла приговоры в Интернете, где они выложены на юридических сайтах, таких, как Государственная автоматизированная система Российской Федерации «Правосудие» и «Судебные и нормативные акты РФ».

Очень важно отметить, что один из приговоров — приговор судьи Е. И. Полозкова — первый и единственный в истории России приговор за убийство по мотиву «неприязни к лицам нетрадиционной сексуальной ориентации» (насколько мне известно). Приговор был оглашён 5 июня 2012 года в маленьком суде станицы Северской Краснодарского края — в самый разгар гомофобной кампании местного губернатора Ткачёва, когда все местные СМИ были наполнены пропагандой ненависти к геям, лесбиянкам и транссексуалам. Две недели спустя, 20 июня 2012 года, закон о защите детей от «нетрадиционных половых (интимных) отношений (гомосексуализма)» был принят законодательным собранием Краснодарского края, губернатор Ткачёв тогда произнёс с трибуны: «В гробу мы видали либеральные ценности», этот гроб облетел все российские новости; о суде, о приговоре, даже о самом преступлении нигде и никогда не сообщалось.