Алена Козлова

Раиса Первина (лагерь авиационного завода под Бременом): «Надзирательницы с капризами были. Иногда вроде ничего, а иногда могут кошку в лицо спящему бросить

Люблю я пиво, люблю я квас, а больше всех люблю я, Зоя, Вас

Среди «мирных советских граждан» на оккупированной территории оказались те, кто с самого первого дня был обречен на смерть. Это были евреи. Нередко их выдавали соседи, а полицаи участвовали в расстрелах.
Советская пропаганда впоследствии предпочитала об этом не говорить. Господствовала официальная установка: нечего выделять евреев, все советские граждане были жертвами нацистского режима

Среди «мирных советских граждан» на оккупированной территории оказались те, кто с самого первого дня был обречен на смерть. Это были евреи. Нередко их выдавали соседи, а полицаи участвовали в расстрелах.
Советская пропаганда впоследствии предпочитала об этом не говорить. Господствовала официальная установка: нечего выделять евреев, все советские граждане были жертвами нацистского режима.

Одесситка Ирина Ватман: «Дедушка и бабушка эвакуироваться отказались. Дедушка говорил так: “Немцы – культурный народ, они придумали часы”. Они остались в городе».

А. П. после угона попала в прислуги к пожилым немцам, о которых у нее остались добрые воспоминания. И, рассказав, что произошло с ней в оккупации, она добавила: «Откуда же взялись такие изверги? Ведь там были хорошие люди, а вот что делали ихние дети!»

Ирина Ватман (Одесса): «Вы бы видели, как немцы входили в Одессу! Улица была полна народу, преподносили хлеб и соль и радовались – наконец наступит порядок. Порядок наступил: перед каланчой воздвигли виселицу, на ней висело три человека. Один из них был мой дед, который говорил, что немцы – культурные люди».

Насколько сильны были такие надежды, рассказывает Раиса Первина, студентка московского вуза, отправленная в июне 1941-го на летнюю практику в Белоруссию. Она увидела поразившую ее нищету колхозных деревень, которую не могла себе представить, и ненависть сельских жителей к колхозам: «Я была правильная комсомолка, верила в идеи, я считала, что всё у нас хорошо. Но эта страшная нищета в Белоруссии меня заставила задуматься: как же так, мы построили социализм. <…> Мы шли по оккупированной зоне и где-то под Минском я услышала, как крестьяне разговаривают: “Слава Богу, что кончится это время”. <…> Этого типа было очень много среди крестьян».

Анна Кириленко: «Отбирали нас так: смотрели, чтобы были здоровые, проверяли, в порядке ли руки, ноги, в общем, чтоб могли работать. Для ткацкой фабрики, куда меня взяли, отобрали молодых, негромоздких, подвижных. <…> А больших, крупных, здоровых они отправляли на тяжелые работы».

Тем из остарбайтеров, кто оказывался в рабочих лагерях при заводах, обычно выдавалось нечто вроде спецодежды. В зависимости от характера работы: куртка и брюки (лагерь при заводе «Зингер»), серый штапельный халат (ткацкая фабрика), комбинезон (продуктовая фабрика), спецовка или бушлат (в заводских цехах).