Ирина Бессмертная

Я – один из экземпляров коллекции. И когда пытаюсь трепыхать крылышками, чтобы выбиться из ряда вон, он испытывает ко мне глубочайшую ненависть. Надо быть мертвой, наколотой на булавку, всегда одинаковой, всегда красивой, радующей глаз. Он понимает, что отчасти моя красота – результат того, что я живая. Но по-настоящему живая я ему не нужна. Я должна быть живой, но как бы мертвой. Сегодня я почувствовала это особенно ясно. То, что я живая, не всегда одна и та же, думаю не так, как он, бываю в дурном настроении – все это начинает его раздражать.

Он – чугунный, тяжелый, из цельного куска. Его не сдвинуть. Не переубедить. Как-то он показал мне сосуд. Называется «морилка». Усыплять бабочек. Вот я и сижу в такой морилке. Бьюсь крыльями о стекло. Оттого, что оно прозрачно, мне кажется, что побег возможен. Что есть надежда. Только это всего лишь иллюзия.

И Бет посмотрела... Пораженная, она побледнела от непередаваемого восхищения, ибо там, куда ей ука­зывали, стоял небольшой кабинетный рояль, на свер­кающей крышке которого, словно афиша, лежал кон­верт с адресом «Для Мисс Элизабет Марч».
— Для меня?! — выдохнула Бет, крепко ухватившись за Джо и чувствуя, что вот-вот упадет, — так потрясло ее все происходящее.
— Да, моя ненаглядная, все это — для тебя! Ну разве это не великолепно со стороны старого мистера Лоренса? Разве ты не находишь, что он самый милый старикан на свете? А в конверте — ключ от рояля. Мы не распечатали письмо, но просто умираем от жажды узнать, что он тебе пишет, — вскричала Джо, горячо обнимая сестру и передавая ей конверт.
— Ты прочти его сама — я не могу! Я так странно себя чувствую! Ах, этот рояль такой прелестный! — И Бет, совсем выбитая из колеи драгоценным подарком, спрятала лицо в переднике Джо.
Джо развернула листок бумаги и рассмеялась, потому что первые увиденные ею слова были необычайны:
«Мисс Марч, досточтимая госпожа!..»
— Как прекрасно это звучит! Жаль, что мне ни­кто так не напишет! — воскликнула Эми, посчитавшая столь старомодное обращение весьма элегант­ным.
— «За мою долгую жизнь мне пришлось износить немало домашних туфель, но никогда ни одна пара не подходила мне лучше, чем Ваша, — продолжала читать Джо. — Утешение сердца [38] — мои лю­бимые цветы, а Ваши всегда станут напоминать мне об их доброй дарительнице. Я люблю платить свои долги и потому верю, что Вы позволите „старому джентльмену“ послать Вам что-то, некогда принадлежавшее его маленькой внучке, которую он потерял. С сердечной благодарностью и наилучшими пожеланиями остаюсь Вашим благодарным другом и преданным слугою, Джеймс Лоренс».

Были минуты, я верил, что забуду о ней. Но забыть — это ведь от тебя не зависит, это выходит само собой. Только у меня не вышло.