Ольга Погодина-Кузмина

Директор из тех немногих, кто понимает: без этой не рассуждающей крестьянской веры глиняный колосс обрушится и погребет их всех под обломками

И до сих пор стоят рабочие у обжигающих мартенов, глотают в шахтах угольную пыль; физики расщепляют атом, медики побеждают возбудителей тифа и чумы. Для чего же? Чтобы ценой немыслимых жертв на трон этой жизни вновь была посажена Ниночка, бессмертный типаж провинциальной светской львицы?»

И тут же возражал себе: «Нет, ты не можешь осуждать людей, изголодавшихся по сытой жизни, по жареной курице, теплой постели с периной и кружевным подзором. Когда ты ешь с ними хлеб, пьешь их вино, одновременно презирая их обычаи, ты сам становишься пошляком и подлецом. Эти люди с простыми мещанскими радостями, с их задушевными песнями и чувством общности, и есть соль земли. Без них — пустота, разрушение, хаос».

Вечное проклятие человека — несбыточное ожидание. Воронцов вспоминал, с каким нетерпением ждал лета, как жил одной надеждой на освобождение из карцера зимы. Но вот пришло лето, расцвело, раскинуло по небу шелковые флаги облаков. И жарой придавило, пылью забило дыхание, пыткой мозольной разъело ноги

Народы обожествляют правителей — не только из одного раболепия. Тот, кому подвластна жизнь и смерть миллионов, перерастает человеческую природу. Властитель неизбежно ощущает гул эпох. Да, в нем, словно в печной трубе, гудит сквозняк истории. И обращаясь к мирозданью, он должен получать ответ немедля. Распознавать их — целое искусство. Однажды мирозданье замолчит

Гаков думал: человек наделен умом и душой, но отчего вершиной благородства и подвига для нас стало то, что муравьи исполняют обыденно, без всякой мысли о героизме, без оглядки на других? Послужить собственной жизнью для выживания сообщества, для будущего благополучия рода — не есть ли это естественная жертва живого существа? Именно в этом смирении, а не в гордыне эгоизма человек открывает свою природу. И каждая капля жертвенной крови, которой укрепился на своей земле народ, не потрачена даром.

Давно уже с улиц исчезли слепые певцы с трофейными гармониками, убогие калеки — люди-объедки войны.

Ложные достижения цивилизации: милосердие, гуманизм, презумпция невиновности — мыльные пузыри для отвлечения детского сознания масс.

Мыслящий таракан, способный управлять этим миром, — вот цель моего эксперимента.
Мой разум изощрен и целенаправлен. Я постепенно растворюсь в своих обличьях. Обыденный, незаметный, как мыло на умывальнике, я превращаюсь в идеального соглядатая.

И ветки голые деревьев тянулись вверх не то с угрозой, не то в мольбе.