Юлия Диппель

– Прежде чем говорить о беспорядке, нужно разобраться, как организован хаос

Пока ты сражаешься со своими чувствами, ты не можешь сражаться ни с кем другим.

За последний год она превратилась из гусеницы в брекетах в яркую бабочку. Рыжую кудрявую бабочку, помешанную на моде.

Сцена, что для нас – весь мир

За искорками в зеленых глазах скрывались озорство и еще что-то таинственное. Выразительные брови были сдвинуты, поэтому выражение его лица нельзя было назвать расслабленным. И еще эта полуулыбка, от которой у меня зашевелились волоски на шее. Откуда взялся этот парень? Судя по щетине на подбородке, он должен учиться со мной в выпускном классе. Нет, даже уже окончить школу. Это тот самый тип людей, по которым невозможно угадать возраст. Может быть, ему восемнадцать, а может – и больше двадцати. Видимо, он один из сынков миллионеров, которые безуспешно пытались окончить кучу школ, а в результате загремели в этот лицей. Или посещает дополнительные курсы для выпускников, которые хотят подготовиться к поступлению в университет. Хотя выпускники, как правило, не участвуют в обычной школьной жизни…

Я дала себе слово чаще так гулять, хоть и точно знала, что никогда его не сдержу. Для этого я слишком любила спать.

И вдруг… взорвался светящимся облаком пыли. Когда пыль осела, передо мной стоял Люциан, держа в руке тот самый кинжал, которым угрожал мне утром. Я глубоко вздохнула. Один раз, другой. И в итоге обессиленно сползла на землю. Люциан опустился передо мной на колени.

– Ты в порядке? – спросил он. В его глазах и голосе угадывалось беспокойство, что никак не вязалось с тем Люцианом, с которым я сегодня познакомилась. Мягким движением он убрал прядь волос с моего лица и потрогал пульс. У него были теплые пальцы. Мне удалось только слабо кивнуть.

– Спасибо, – прошептала я. На большее сил не хватило.

– Я и так радовался, что, очнувшись, ты не забилась в истерике и с криками «Кто ты? Что ты, черт побери, такое?» не дала мне по мозгам лампой, чтобы сбежать, – на его лице появилась кривая улыбка. – Почти все так реагируют.

Я не могла не улыбнуться в ответ:

– Очевидно, ты производишь неизгладимое впечатление на девушек, которые просыпаются рядом с тобой.

Он – праймус старой школы!

Часто праймусы самовыражаются в искусстве и культуре. Всего одна картина, стихотворение, песня, ставшая хитом, или концерт порождают такую бурю эмоций… – щебетала Лиззи, насыпая в свой кофе чуть ли не килограмм сахара. – И, честное слово, ты не захочешь узнать, сколько актеров на красных дорожках по всему свету отнюдь не люди!