Светлана Вольштейн

Я так завидовала умению Лесли оставаться оптимисткой в любой ситуации. Она всегда умела находить в любых вещах что-нибудь хорошее. Если в них, конечно, было хоть что-то хорошее.

На мои губы легла рука Гидеона.

— Я знаю, что я тогда говорил, — Гидеон выдвинулся со своей стороны кабинки далеко вперёд и снова оказался совсем рядом со мной, — и я больше так не думаю.

Что? Я сидела, будто громом поражённая, не могла ни пошевелиться, ни даже вздохнуть. Он бережно провёл пальцами по моим губам, затем по подбородку, по щеке, наверх к виску.

— Ты не обыкновенная девочка, Гвендолин, — шептал он, гладя меня по волосам. — Ты очень, очень необычная. И не нужно никакой магии ворона, чтобы быть для меня особенной, — его лицо оказалось совсем близко. Когда его

Ты что, хочешь, чтобы мы поженились? На «Титанике»? Ты с ума сошёл!

— Но это же так романтично!

— Особенно айсберг — такая романтичная штучка, — она положила голову ему на грудь и спрятала лицо в его куртку. — Я так тебя люблю, — прошептала она.