Джессика Парк

Жаль, что я недостаточно его люблю. Жаль, что я не способна радоваться жизни. Я о многом жалею – и сама не знаю, могу ли исцелиться. Наверно, надо пытаться, но я понятия не имею, с чего начать.

В моей жизни не было ничего постоянного. Никогда. Чередование надежды и отвержения стало привычным – и в конце концов осталось одно лишь отвержение.

Если тебе повезло и ты нашла в этом жестоком мире одного – хотя бы одного – человека, ради которого стоит бороться, который тебя любит, доверяет тебе, который ради твоего благополучия убьет любого, тогда держись за него крепко, потому что, может быть, это всё, что у тебя есть в жизни.

Она вычитывала главы; бесконечно меня поддерживала; ругалась, чтобы я писала быстрее; говорила, что лучше оставить, а что выбросить, и присылала мне пакеты с кофе из «Данкин Донатс», даря мне возможность накачаться кофеином и работать до полуночи. Я подозреваю, что она сидела бы рядом со мной и держала за руку, если бы это не мешало печатать. Никто не смог бы сделать для меня больше, и я безмерно благодарна ей за неизменную веру в эту книгу и в меня.

Фотографии и картины и близко не передают удивительную красоту утреннего света.

«Он прошлое, настоящее и будущее».

Если ты веришь в судьбу или какой-то смысл этого гребаного мира, то верь без оглядки. Наслаждайся этим.

Вместе они бы выстояли, но не поодиночке.

Теперь, когда Крис уже давно закончил среднюю школу и вырос, у него больше самоконтроля, чем было во время того случая с молотком много лет назад.

– Моя любовь к тебе просто огромна, – говорит он, примеряясь к моему ритму. – Большую часть жизни я считал, что отец не принес мне ничего, кроме боли. Но это неправда. Он дал мне кое-что. Кое-кого. Тебя. Он дал мне тебя. Прошлым летом ты попросила поверить в нас. У меня не очень хорошо с верой, ты знаешь, но я чертовски сильно верю в нас. Всегда.

Как говорит Сабин, травма – это дар, который заставляет нас двигаться дальше.