Дэвид Ремник

Борьба человека с властью – это борьба памяти с забвением.
Милан Кундера

Конец империи. Конец истории. Могли ли в России после тысячи лет феодализма, царского самодержавия, тоталитарного коммунизма утвердиться либеральная демократия, процветание, истина и справедливость?

В Кремле Путина больше силовиков, чем в Белом доме Кеннеди — выпускников Гарварда.

Борьба человека с властью — это борьба памяти с забвением.

Милан Кундера

Лазарю Моисеевичу Кагановичу в то время было сильно за 90. Он был последним живым соратником Сталина из его ближнего круга. В бытность наркомом он занимал при Сталине такое же положение, как Геринг при Гитлере. Он участвовал в проведении коллективизации в 1920–1930-х: это была жестокая кампания, которая погубила крестьянство и покрыла бессчетными трупами землю украинских сел. В качестве главы московского горкома партии Каганович руководил строительством метрополитена; некоторое время тот носил его имя. Он был в ответе за разрушение церквей и синагог. При нем был взорван величественный храм Христа Спасителя в центре Москвы. Говорили, что купол храма был виден Сталину в окно, и он распорядился храм снести.

Он старик, — сказала она. — Что в нем теперь?

Прочел Солженицына, лагерные рассказы Варлама Шаламова, “Большой террор” Роберта Конквеста.

Писатель Василий Аксенов говорил, что вторжение в Чехословакию вызвало нервный срыв у целого поколения. Гости у Копелевых говорили о своем возмущении, о стыде, который испытывают перед чехами, перед венграми, перед поляками — перед всем миром, за то, что они — советские граждане. Собственно, они не ощущали себя гражданами: они были подданными.

Александр Дубчек — лидер Пражской весны, а теперь московский пленник.

Государство уже почти в маразме, но по-прежнему опасно.