Робертсон Дэвис

Со времен войны я приучил себя не говорить о своих радостях, если собеседники не готовы их разделить – как чаще всего и бывало, после чего я обижался и радость моя блекла; ну почему каждый раз оказывается, что то, что интересно мне, глубоко безразлично окружающим?

Есть люди, которым словно на роду написано вечно терпеть невзгоды и оставаться на обочине жизни;

Это — одна из жестоких особенностей жизненного театра, все мы считаем себя звездами, напрочь отказываясь понять и признать свою истинную сущность второстепенных персонажей, а то и статистов.

никак не возьмет в голову, что есть время говорить о Боге и есть время полагаться на Бога и молчать себе в тряпочку.

дразнящая манера никогда не смотреть тебе прямо в глаза.

в этом странном мире, где скрытого больше, чем проявленного, нельзя доверять никому — даже матери.

Моя постоянная манера находить мистические обстоятельства, определяющие, как мне кажется, течение наших вроде бы заурядных жизней, вызывает у кого-то одобрение, у кого-то насмешку.

с негодующей женской добродетелью.

она сохнет по Перси и простила ему все; это уронило в моих глазах не столько ее, сколько женщин вообще

Время чудес, сказал он, осталось далеко в прошлом — к его величайшей, как мне тогда показалось, радости.