Дима Зицер

«Что и зачем я сейчас делаю?» Или чуть сложнее: «Я это сейчас делаю действительно любя?» Или еще лучше: «Чего я на самом деле сейчас хочу?»

бы предложил вместо того, чтобы привычно искать манипулятивные способы прекращения неприятных нам проявлений близких, отнестись к ним по-человечески.

Честное слово, мне очень тебя жаль, я с радостью помогу тебе, чем могу, но разговаривать в такой форме не стану, поскольку не умею (мне это неприятно, мы ничего не достигнем, я нервничаю и т.п.)».

О предмете истерики можно и нужно говорить только через некоторое (достаточно значительное) время после того, как человек успокоится. Ведь внутри процесса он ничего не услышит, так как будет переполнен горечью и жалостью к себе (справедливой жалостью).

Чтобы добиться когнитивной фиксации, то есть осознания человеком какого-то факта (на улице холодно; мы торопимся; я

факт, что у ребенка не хватает опыта для изменения своего состояния, делает его не плохо воспитанным, распущенным, избалованным, а лишь более уязвимым.

истерика необязательно указывает на глубокие проблемы, она, как правило, свидетельствует о том, что человек — сколько бы лет ему ни было — не может справиться с ситуацией,

Есть очень важный момент, который нельзя упускать: существуют права второй стороны, которые не менее важны, чем права первой.

Личность ищет пути саморазвития, самосовершенствования и взаимодействия с миром.

развивается, когда ей интересно. А интерес существует, когда есть напряжение, когда есть что-то непонятное, не до конца определенное.