Владимир Набоков

Она была Лола в длинных штанах. Она была Долли в школе. Она была Долорес на пунктире бланков. Но в моих объятьях она была всегда: Лолита.

Он живо чувствовал некий государственный обман в действиях «Царя-Освободителя», которому вся эта история с дарованием свобод очень скоро надоела; царская скука и была главным оттенком реакции. После манифеста стреляли в народ на станции Бездна, – и эпиграмматическую жилку в Федоре Константиновиче щекотал безвкусный соблазн дальнейшую судьбу правительственной России рассматривать как перегон между станциями Бездна и Дно.

Ло-ли-та: кончик языка совершает путь в три шажка вниз по нёбу, чтобы на третьем толкнуться о зубы. Ло. Ли. Та.

Человек всегда чувствует себя дома в своем прошлом, чем отчасти и объясняется как бы посмертная любовь этих бедных созданий к далекой и между нами говоря довольно страшной стране, которой они по-настоящему не знали и в которой никакого счастья не нашли.

держал в памяти, словно под увеличительным стеклом,

Эти города, эти ровные ряды желтых фонарей, проходивших мимо, вдруг выступавших вперед и окружавших каменного коня на площади, — были той же привычной и ненужной оболочкой, как деревянные фигуры и черно-белая доска, и он эту внешнюю жизнь принимал, как нечто неизбежное, но совершенно незанимательное.

Как часто бывает с людьми, в суете не думающими о религии, я спешно придумал мягкого, теплого, слезами затуманенного Бога и зашептал самодельную молитву.

Вeдь ты мог написать еще один послeднiй разсказ , -- заключенiе всей шерлоковой эпопеи, эпизод , вeнчающiй всe предыдущiе: убiйцей в нем должен был бы оказаться не одноногiй бухгалтер , не китаец Чинг , и не женщина в красном , а сам Пимен всей криминальной лeтописи, сам доктор Ватсон , -- чтобы Ватсон был бы, так сказать, виноватсон ...

Кошенька моя, радость моя, как весело я люблю тебя сегодня... Целую тебя — а куда не скажу, слов таких нет.

разразилась тем временем страшнейшая гроза, и я под раскаты грома стихотворенье кончил. П