Сергей Штерн

Совсем раннее утро, такое прозрачное, будто никто им еще не успел попользоваться.

разумеется, долг отдавать нечем, потому что деньги ушли на предметы первой необходимости: вино, женщин и песни

Наверное, надо было снова начать курить. Держать в руке что-то теплое, тлеющий огонек. Какое-никакое общество.

якорную цепь можно растягивать как угодно, но сняться с якоря невозможно.

Преодолеть молчание невозможно, оно заполнило все кафе.

Мы знаем Вселенную по ее свечению. Свет до сих пор – единственная субстанция, помогающая ее понять.
Но мрак не поддается расчетам. Такой же неизмеримый и неумолимый, как и был миллиарды лет назад.

Каменные порталы, острые конусы скал в кружевных воротниках пены, а рядом – совершенно спокойная, чернозеленая вода, и в ней отражаются суровые утесы. Вы увидите глубокие симметричные чаши, словно вырезанные в скале искусным токарем, и огромные расщелины, приглашающие путешественника заглянуть в недра горы, где в древности, как утверждает предание, жил оракул Кулламан.

горную цепь Куллаберг

Представьте себе Смоланд, как высокий дом с елками на крыше, – неожиданно сравнил учитель. – А от дома ведет к морю широкая лестница с тремя ступеньками. Эта лестница и называется Блекинге.

Лестница шириной в восемьдесят километров. А если кто-то захочет дойти по этой лестнице из Смоланда до моря, ему придется прошагать сорок километров.

Построили эту лестницу в незапамятные времена. Тогда на Земле еще жили великаны, они ее и построили. Им надоело карабкаться к морю по горным тропам. Для великанов и трех ступенек достаточно. Шагнул три раза – и на берегу.

– А кто бы объяснил, – продолжил он тем же тихим, шелестящим шепотом, – почему так томится народ в альваре? Откуда эта тоска? Ни одного дня в жизни не помню, чтобы я не тосковал. И все, кого я знаю, тоже… Все тоскуют. И не понимают, что тоска это оттого, что весь наш остров – огромная бабочка, которой снятся ее крылья…