С. де-Лори

„Разве возможно, чтобы на вопрос, который вы мне предлагаете, было два ответа? Ведь вы сами знаете, что брюки для женщины отвратительны! Говорят, будто удобство говорит в их пользу, но в таком случае это просто вопрос гимнастики, физического упражнения где-нибудь за городом. Я поняла бы, если бы женщина взяла карету, проехала через Париж, оставила ее за заставой и там уже оседлала бы свой велосипед. Это было бы шалостью, которую можно извинить, ссылаясь на гигиеничность удовольствия, или даже просто на удовольствие.
Но на улицах Парижа разве взор ваш не был бы оскорблен грубым, безобразным видом женщины с болтающимися брюками и развевающимися рукавами? Как могут эти женщины забывать, что в подобном наряде пропадает всякое очертание линий, исчезает наша грация, и вместе с нею наше достоинство? Только длинное платье с широкими изгибами своих гармоничных складок позволяет нам принять — в жизни также как и на сцене — достойную позу пред мужчиной. Оно придает нам какую-то таинственность, сохраняет за нами прелесть. Чем хуже — может быть, тем лучше, но сомневаюсь в этом — для тех женщин, которые воображают, что красота их может торжествовать без этой скрытой прелести, обойтись без этой таинственности!“

„Дорогой друг,
Пред вашим вопросом, как и пред лицом велосипедисток, я только заблудившийся путник. Но, если побудительным мотивом их служит желание показывать ноги, то я предпочитаю, чтобы оне побеждали и ослепляли меня короткой юбкой, истинно женской принадлежностью, а никак не мальчишескими панталонами.“
Не правда ли именно в этих выражениях следовало бы сделать многозначительную эпитафию на столбе, у подножия которого, в своем понятном и полезном стыде, будут вкушать вечный мир мужские панталоны, дерзновенно (по счастью, также и не надолго) похищенные несколькими выдумщицами у мужчин, которые вовсе не так уж ими гордятся?

Можете представить себе, как я бываю оскорблена в моих артистических и женских вкусах, всякий раз, когда вижу, что женщина отказывается от прелестей и стыдливости своего пола, переряжаясь в мужчину. Поверьте мне что велосипед, — к которому, признаюсь вам, я питаю только очень скромные симпатии, —служит в этом случае лишь предлогом. Женщина, меняя юбку на панталоны, руководствуется не столько мотивами удобства, сколько причинами более таинственными

Мне кажется, что велосипед собирается изменить наши нравы, и изменить их гораздо глубже, чем это вообще, по-видимому, думают.

Не подлежит сомнению, что развитие велосипедного спорта заставило женщину сделать важный шаг на пути к освобождению своей личности.

„Я не понимаю велосипеда для истинно изящной женщины. Это спорт антиженственный. Что же касается костюма, то велосипедистка, являющаяся представительницей как бы третьего пола, может выбрать смотря по тому, любит ли она больше мужской или женский пол — панталоны или юбку. Вот мое мнение.

„Женщина всегда грациозно выглядит на велосипеде, независимо от того, какой на ней костюм... если только она грациозна на своих собственных ногах. Однако, чтобы носить панталоны, — надо уменье, потому что необходимо не преувеличивать мужскую сторону костюма. Велосипед не должен заставлять женщину отказаться от всякого кокетства.“

Впервые, при полном бессилии закона гарантировать мужчине монополию, женщина оспаривает у последнего чисто мужской атрибут: панталоны.

Права она или нет? вот вопрос!

то же касается ваших велосипедисток в болтаюшихся панталонах, то не знаю, повинуются ли оне необходимости или только фантазии. На мой взгляд, с некоторого времени уж слишком много видишь икр на парижских улицах. И все-таки женщина в панталонах тотчас, как она сядет на свою машину, приобретает в моих глазах снова всю свою привлекательность; в движении все гармонирует.

с изумлением спрашиваю себя, как у моих современниц хватает мужества делать самих себя такими некрасивыми, неграциозными; какими оне выглядывают все, — да, все без исключения на этой неизящной машине, и я, с двойным негодованием — женщины и художницы — протестую против идеи ввести костюм велосипедиста в повседневную жизнь.