Ирина Ратушинская

И мы вдруг позабыли свои слова —
И никто никого не спас.
А в суфлёрской будке сидела сова
И навылет смотрела в нас.

ыслушали правительственный указ — «вечная ссылка». И навсегда запомнила Лагле улыбку бабушки:
— Они думают, что распоряжаются вечностью?

Сидя в лагере, мы приносили все же пользу — хотя бы тем, что экспериментально доказывали: вполне возможно все выдержать и не сойти со своих позиций. Даже женщинам. А если могут женщины — стыдно должно быть тем мужчинам, которые трусят. А если уж мужчины нашей страны перестанут трусить — жизнь, пожалуй, изменится так, что никому и не снилось.

Мы считаем, что только государство, уважаю­щее право своих граждан, заслуживает доверия в международных отношениях.

Читатель к этому времени, видимо, уже заметил, что мы что-то многовато смеемся для таких обстоятельств. Но это помогало нам не свихнуться, а свихнуться было от чего.

Да простит мне читатель, что я не углубляюсь в детали. Обещаю все как есть рассказать после уничтожения последнего карцера в моей стране.

— Это как — помиловки?
— Ну, прошения о помиловании, на Валентину Терешкову22 или на правительство. Мол, раскаиваюсь, осознаю свое преступление, прошу сбавить срок. Все так пишут.
— И помогает?
— Ни хрена не помогает, особенно если на Валентину Терешкову. Она вообще стерва, это же она зэковскую форму ввела и нагрудные знаки.

надпись ПИОН означает вопль души: Проснись, Ильич, Они Наглеют!

другие еще сидят по лагерям — с ясными лицами, готовые умереть за Господа — нет чести выше.
— Сколько их, Международный Красный Крест31?
Молчат. Не знают, да и откуда же знать.
— Сколько их, Amnesty International32?
Молчат. Тоже не знают.
— Сколько их, официальный советский Патриарх всея Руси Пимен?
Молчит. Но вполне может и не знать: «истинно православные» — не по его ведомству, так стоит ли беспокоиться?
— Сколько их, КГБ СССР?
Молчат. Эти-то знают, да не скажут.

Ну, нет у человека сил — так ты его поддержи, если у тебя самого есть. Глядишь — и окрепнет. Совсем выдохся — честно выйдет из борьбы и будет тебе же помогать по мере возможностей. Каждый несет ту ношу, которую может поднять, и каждый, кто не на стороне палачей, — тебе брат.