Джеймс Крюс

Самые сложные вещи иной раз становятся простыми, когда поговоришь о них с кем-нибудь.

И тут Тим впервые заметил, как похожи движения смеющегося человека на движения плачущего.

Лица на иконах, с большими глазами, неподвижно уставленными в одну точку, и с длинными носами, делящими их овал на две половины, были лицами без улыбок. Этим они походили на бледные лица на портретах голландских мастеров, которые Тим видел в Палаццо Кандидо в Генуе. Тиму они показались чужими и странными. Особенно долго держал его Треч перед иконой, изображающей святого Георгия в ярко-красном плаще на фоне мрачного скалистого пейзажа, выдержанного в оливково-зелёных тонах. Тим даже начал бормотать про себя пословицу Джонни: «Научи меня смеяться, рулевой!»

И, удивительное дело, вспомнив о Джонни, Тим вдруг увидел иконы совсем другими глазами. Он заметил, что монахи, писавшие иконы, разрешили изображённым на них животным и растениям всё то, в чём отказали людям, — радоваться, цвести, смеяться.

Смех — это внутренняя свобода.

Тот, кто не умеет смеяться, не может и удивляться.

«Презирай глупость, если она не добра».

он не отличал добра от зла — для этого ему не хватало какого-то органа чувств

Госпожа Рикерт больше всего на свете любила завтракать и потому с удовольствием позавтракала во второй раз.