Евгения Волункова

Найпу Алгалиеву в Хворостянке называют Ларисой — так проще и по-свойски.

ы смотрели по телевизору, как поступают со старыми маяками за границей — делают их туристическими объектами, даже превращают в гостиницы. А в России никому ничего не надо, — сокрушается Рынцина. — Было ужасно ж

Помню, в больницу зашли немецкие солдаты. Идут такие, красавцы! Одетые красиво! А наши солдаты — какая-то несчастная серая шинелька и обмотки. Как бомжи. У нас бомжи сейчас лучше ходят. Бедненькие, несчастные наши солдаты… Если б Сталин был жив сейчас, я бы его на куски порезала

А вы налоги платите?” — спросила. На что я спросила у нее, платят ли ее учителя налоги с репетиторства. И ушла».

Весной 2013 года я приехала в Олонец готовить материал про гусиные бега для карельской газеты, в которой тогда работала.

Через полчаса обнаруживаю себя на улице, в беспамятстве писающей за рыбацкой лодкой. На улице минус 38, но, если делать все быстро, оказывается, можно отморозить только лицо.

Она имела право обороняться, но степень насилия с его стороны была не настолько велика, чтобы наносить 29 ранений. Если бы он был хотя бы вооружен чем-то… Степень нападения должна соотноситься со степенью обороны.

Дети — это наше будущее, а на них деньги зарабатывают, парадокс!

Из поездки в Курорт-Дарасун я увезла главный образ: заборы, которыми люди огораживаются от людей. За которыми может происходить что угодно, и никому нет дела. И образ потрепанного источника с полезной водичкой, к которому припадают местные алкозависимые.