Иосиф Бродский

Ночью в незнакомых краях бесконечность начинается с последнего фонаря, и здесь он был в двадцати метрах.

В конце концов, как и Сам Всемогущий, мы делаем все по своему образу, за неимением более подходящего образца, и наши изделия говорят о нас больше, чем наши исповеди.

Чтобы начать другую жизнь, человек обязан разделаться с предыдущей, причем аккуратно. Никому не удается достичь убедительного результата, но иногда хорошую службу способна сослужить супруга в бегах или политическая система.

Но если ты не сможешь удержать свое царство

И придешь, как до тебя отец, туда,

Где мысль обвиняет, и чувство высмеивает,

Верь своей боли...

(Подстрочный перевод)

Ни врач, ни ангел, ни тем более возлюбленный или родственник не скажут вам этого в момент вашего полного поражения: только сиделка или поэт, по опыту, а также из любви.

Мы живы, но это еще не значит, что мы здоровы.

как хорошо на свете одному
идти пешком с шумящего вокзала.

Вот место нашей встречи. Грот
заоблачный. Беседка в тучах.
Приют гостеприимный. Род
угла; притом, один из лучших

хотя бы уже тем, что нас
никто там не застигнет. Это
лишь наших достоянье глаз,
верх собственности для предмета.

Была ли рыба счастлива, другой вопрос.

Потеря курса есть категория психологии не меньше, чем навигации.

После двухнедельного пребывания – даже по ценам несезона – ты, как буддийский монах или христианский святой, избавлен и от денег и от себя.