Розетт Ламонт

Сатира решает вопрос с жалостью, точнее, сбрасывает его со счетов.

первую же секунду язвительный читатель сброшен со счетов, а во вторую — поглощен

не верю в политические движения, я верю в личное движение, в движение души, когда человек, взглянувши на себя, устыдится настолько, что попытается заняться какими-нибудь переменами: в себе самом, а не снаружи. Вместо этого нам предлагается дешевый и крайне опасный суррогат внутренней человеческой тенденции к переменам: политическое движение, то или иное. Опасный более психологически, нежели физически. Ибо всякое политическое движение есть форма уклонения от личной ответственности за происходящее. Ибо человек, борющийся в экстерьере со Злом, автоматически отождествляет себя с Добром, начинает считать себя носителем Добра

Пастернак ведь тоже занимался переводами?» — спросила я. «Он был прекрасным переводчиком. Его „Гамлет“! А грузинские поэты? Никто за пределами России не знает грузинских поэтов. Они замечательные. Кто здесь слышал про Паоло Яшвили, Тициана Табидзе, Георгия Леонидзе? Пастернак еще перевел Каладзе, Надирадзе, Чиковани. В них есть замечательная простота, в этих поэтах, и в армянских тоже.

Нет ничего более абстрактного, чем конкретное. Нет ничего более сложного, чем простота. Режиссер Всеволод Мейерхольд говорил, что простота — это не основа и не начало, а наивысшая точка.

разлука перестала быть выбором, который совершает человек. Она определяется историей и географией

Для нее человек, совершивший зло, принес горе себе самому

Теперь мы знаем, что Бог — это не добро и не зло, а произвол. Это век Холокоста, события, которое исключает любую возможность искупления. Абсурд — это возвращение к Ветхому Завету

Культура — это любовь и память… акт любви с проблеском воспоминания

Нельзя смотреть на одно стихотворение, даже на несколько, нужно учитывать всю цепочку, ведущую к их созданию. Поэт — это сумма всех его произведений, как Геракл — сумма всех его подвигов