Ольга Гусейнова

Дэнарт наклонился ко мне, а я, не раздумывая, коснулась губами его щеки в поцелуе.

Мой дракон замер на мгновение, а потом странно неуверенно тоже повторил мое действие. Затем хрипло спросил:

— Ты не против нежностей в паре?

Я вытаращилась на него и ответила:

— Нет! Я, наоборот, даже «за»! А что, у вас это не принято?

— А где Эгер?

Подруга, пожав плечами, ответила:

— Он как проснулся, уселся на краю площадки вон там, — Света развернулась и махнула рукой в сторону, — и пялится в небо. А когда спрашивала, что с ним, отмахивался и продолжал дальше смотреть, да еще раскачивался из стороны в сторону и улыбался… глупо!

Сегодня я летела, прижавшись к Дэнарту, не потому что боялась высоты и упасть, а потому что хотела ощущать его теплое тело ближе, теснее. Нет, поспать на таком транспортном средстве пока смелости или уверенности в драконе не хватит, но подремать, крепко обнимая руками и ногами — вполне возможно.

Произошедшее между нами ночью, сейчас казалось приятным сном, но прятать как страус голову песок — не хочу. Я впервые в жизни последовала желанию тела, нет. пока еще не души или сердца, но и их коснулись отголоски ночного купания в эрховане с последовавшим интимом. Но думать об этом или анализировать тоже не хотелось. Да и немного страшно — туманность будущего пугала.

— А у меня семь, — усмехнулся Эрил, но тут же поправился. — Но в эрхе и на станции не слишком много возможностей выявить весь спектр доставшихся цветов. Так что — это пока!

Джулия расправила подол комбинации, эффектным щелчком отправила в полет кусочек глины с коленки и, откинув рыжие волосы с плеча, добавила:

— А я Олену дала шесть цветов!

— А я Шкеру — всего четыре, но кажется, ему и этого много! — ехидно произнесла Ксюша, тряхнув своими черными кудряшками.

Я же вздохнула тяжело. Насколько Дэнарт расширил свой спектр после сегодняшней ночи — не знаю. Пока у него лишь основные цвета: красный, желтый и зеленый.

Вздох не остался не замеченным, Дэнарт приподнял пальцами мой подбородок и с улыбкой произнес:

— Знаешь, не смотря на коричневую глину на мордашке, твои голубые глаза очень сочетаются с такого же цвета рубашкой. Хотя, меня несколько пугает, что моя метка расцвечена не только моим цветом, но и фиолетовыми разводами синяков. Постараюсь быть осторожнее в следующий раз…

— Что-то с Дэнартом?

Суровые черты лица супримрайса смягчились, он поднял руку и неожиданно мягко погладил меня по голове:

— Успокойся, девочка. С твоим мужчиной все в порядке. Я пару минут назад с ним говорил. Он о тебе беспокоится, а ты — о нем. Вы, действительно, истинная пара, я рад.

— Успокоила! — с сарказмом буркнул Дэнарт, снова поправляя новую деталь своего туалета. — Они мне кожу трут! — пожаловался он.

— Я тебе натру, любимый! Как домой вернемся, я тебе так все натру, что ты их потом снимать не захочешь, — с угрозой прошипела я.

Оделась, умылась и тихо спустилась вниз, как и вчера, задержавшись в дверях гостиной, полюбоваться мужчиной моей мечты. Он спал на диване, обняв подушку сильными руками и спрятав в ней нос, совсем как кот в мороз. Я улыбнулась и тихо пошла в подсобку переодеваться, готовясь к своим повседневным делам.

— Какой он, твой мир? — спросил неожиданно Кайсар.

— Наш райс волнуется, что под влиянием стресса и в отличных от земных, условиях нашей планеты в твоем организме могли произойти изменения, а излучение наших медицинских приборов может пагубно на тебя повлиять. Он требует отложить эти процедуры на более поздний срок и дать вам адаптироваться. Привыкнуть. А нашим умникам пока детально изучить взятые у вас био-материалы.

Я почти с любовью посмотрела на Дэнарта. Заботливый, ответственный, думающий наперед… мой! В груди растеклось тепло и нежданная нежность к своему мужчине.

— А куда нам торопиться? Дома у нас нет. и идти отсюда некуда. Так что. радуйся, пока им еще интересно с нами возиться! — мрачно заявила Джулия.

— Родная, ну что ты говоришь такое? У тебя есть дом, и все остальное скоро будет. У тебя же есть я… — тихо, с заискивающими нотками произнес Олен.

Он сидел рядом с насупившейся Джулией и гладил пальцами ее шею, играя с завитушками медных волос, которые в здешнем красновато — золотистом свете очень эффектно смотрелись.

Джулия капризно надула губки, посидела минуту, а потом, откинувшись на грудь своего мужчины, тихонько жалобно простонала:

— Боже, Олен, я не могу ходить в этом жутком балахоне. Мне физически и морально от него плохо. В конце концов, я Джулия Лима — известный в мире моды художник… Цвет и стиль — это наша жизнь. Ты должен меня понять?!

Олен улыбнулся, погладил по обнаженному плечу свою женщину и, успокаивая, заговорил, причем я вновь расслышала заискивающие, воркующие нотки:

— Конечно понимаю, милая. Поверь, любой эшарт тебя поймет, как никто другой. Цвета — это целый мир. Такой богатый, прекрасный… Потерпи немного, и мы украсим твою жизнь красками. Я лично позабочусь об этом, свожу тебя в торговые ряды…

Мужчина придвинулся к Джулии и зашептал свои обещания ей на ухо. Я с улыбкой отметила, как довольно блеснули зеленые глаза Джулии, и она млела, слушая Олена. Разговор не предназначался для свидетелей, но уши тоже никуда не денешь, поэтому я невольно подслушивала и в душе радовалась за них.