Стивен Пинкер

Увлечение политикой сродни спортивному фанатству и еще в одном аспекте: люди ищут и потребляют новостную информацию с целью пережить яркие ощущения болельщика, а не для того, чтобы приблизиться к истине. Это объясняет другое открытие Кахана: чем больше человек знает о глобальном потеплении, тем более радикальную позицию он занимает в этом вопросе. Более того, даже если поначалу человек вообще не имеет никакого мнения, ознакомившись с фактами, он немедленно сдвигается к одной из крайностей.

Другой парадокс рациональности состоит в том, что компетентность, умственные способности и сознательное мышление сами по себе не гарантируют достижения истины. Напротив, с их помощью можно еще изобретательней рационализировать все что угодно. Как заметил Бенджамин Франклин, «удобно быть рассудительным существом, ведь это дает нам возможность посредством рассуждения найти или изобрести повод сделать все то, к чему мы стремимся».

они сражались не за деньги, не за землю и даже не за женщин, а за честь — странный предмет, который существует только потому, что все верят, что другие тоже верят, что он существует.

А в одном анекдоте молодой человек говорит своей матери, что будет доктором философии, и та отвечает: «Прекрасно! А что это за болезнь — философия?»

Но на самом деле философские идеи не бесплодны и не пусты — они могут влиять на умы столетиями. «Чистый лист» и сопровождающие его доктрины проникли в массовое сознание нашей цивилизации и постоянно всплывают на поверхность в самых неожиданных местах. Уильям Годвин (1756–1835), один из основателей либеральной политической философии, писал, что «дети — сырой материал в наших руках», а их разум — «как лист белой б

Разум, не умеющий распознавать представления и намерения других людей, даже если он и может учиться другими способами, не способен к усвоению культурных навыков

Скорее, образование — это технология, которая пытается компенсировать то, в чем человеческий мозг изначально неуспешен.

Цивилизация как таковая начинается там, где заканчивается отдельный человек

Как я показал в книге «Язык как инстинкт», предложения в устной форме языка – например, английского или японского – предназначены для устной коммуникации между разумными и очень нетерпеливыми членами социума. Они стремятся к краткости, поэтому опускают всю информацию, которую слушатель может мысленно восстановить, исходя из контекста. Напротив, «язык мысли», на котором формулируются суждения, не может ничего оставлять воображению, поскольку он сам и есть воображение.

Мы передаем деньги компаниям вроде Stickk.com, которые обязуются вернуть их, если за оговоренное время мы достигнем оговоренной цели, а в противном случае — пожертвуют всю сумму политической партии, которую мы терпеть не можем.

Впечатляющий дисбаланс между количеством актов агрессии, которые люди себе воображают, и теми, что они осуществляют на деле, может кое-что поведать нам об устройстве нашего разума. Статистика насилия недооценивает важность его в жизни человека. Наш мозг руководствуется латинской пословицей «Хочешь мира — готовься к войне». Даже в самых миролюбивых обществах людей завораживает логика блефа и обмана, психология дружбы и предательства, уязвимость человеческого тела — как можно ею воспользоваться и как защитить себя от чужих посягательств. Удовольствие, которое люди получают от жестоких развлечений вопреки цензуре и моральному осуждению, предполагает, что мозг испытывает потребность в информации о том, как применять насилие. Скорее всего, в эволюционной истории нашего вида насилие было не настолько редким, чтобы люди могли себе позволить не знать, как оно работает.