Неприятности в старшей школе

Он только что облажался и даже не понял этого.

Он и понятия не имеет, что она значит для нас, даже не догадывается, на что мы готовы, чтобы защитить то, что принадлежит нам.

А Рэйвен. Наша.

«Семья – это не только общая кровь»

Три мальчика – три брата, не связанные кровью, но выбравшие друг друга.

Я, мать его, знаю, кто они.

– Ты ничего не знаешь о них. Держись от них подальше, мать твою, не смей даже говорить о них, ты поняла меня? – рычу я ей в лицо. – Дотронешься хоть до одного, хотя бы на секунду, и я уничтожу то единственное, на что тебе не плевать, мама

Того, кто окажется меж двух огней, не ждет ничего веселого.

https://music.yandex.ru/users/eksmolive/playlists/1103

– плейлист: https://music.yandex.ru/users/eksmolive/playlists/1103

– Охренеть! – Ройс ошалело таращится на нашего отца. – Так вот почему ты привез ее сюда. Она была для тебя средством достижения цели!
У меня в груди сердце грохочет так мощно, будто вот-вот вырвется наружу.
Не может, мать его, быть, чтобы он говорил то, о чем я думаю.
– Нет, сын, она и есть цель. Она залог, – произносит отец таким тоном, словно только что не поставил весь наш мир под угрозу.
Словно его слова окончательные.
Словно мы обязаны кивнуть и принять его объяснение.
Словно мы слепо позволим ему вести нас к тому, что будет дальше.
Словно… мы не выступим против него, нашего отца, главы имени Брейшо.
Он только что облажался и даже не понял этого.
Он и понятия не имеет, что она значит для нас, даже не догадывается, на что мы готовы, чтобы защитить то, что принадлежит нам.
А Рэйвен. Наша.
Глядя в пол, я встаю прямо перед ним, а мои братья – по бокам от меня.
Я поднимаю взгляд и медленно приподнимаю подбородок так, чтобы смотреть ему глаза в глаза, подбородок к подбородку.
А потом приподнимаю свой подбородок еще чуть выше.
– Нет.

Мы с ним крепко сшиты иголкой с ниткой.
Если я оторвусь, истекать кровью будет он.

– Тогда прекрати притворяться, будто мы можем ими быть! – кричу я. – Перестань подводить к мысли, что можно… – я умолкаю и отвожу взгляд, но он заставляет меня снова посмотреть на него.
– Что? Быть счастливым? – он выдыхает мне в лицо. – Нет. Я не перестану, Рэйвен. Все вокруг нас так испоганено, на все влияет что-то или кто-то. У нас нет ничего для самих себя, ничего полностью нашего, по крайней мере. А ты? Я хочу, чтобы ты была рядом, для меня. Только для одного меня. И я не вижу в этом ничего плохого.
– А тебе стоило бы, потому что…
– Да кончай нести чушь, Рэйвен! – Его рука ударяет стекло рядом с моей головой. – Ты чувствуешь то же, что и я, но борешься с этим. Почему?
– Я уже говорила, я не собираюсь этого делать.
– Делать что? – кричит он, придвигаясь еще ближе. – Зачем начинать борьбу, если для нее нет причины? Почему просто не дать этому случиться? Разве любить меня – это плохо?!
– Да! – ору я в ответ и толкаю его в грудь, но он не отодвигается ни на дюйм. – Да, потому что это будет плохо. Очень, мать твою, плохо!
– Но почему?!
Я безрадостно смеюсь.
– Серьезно? – Я впериваю в него взгляд. – Я была готова переспать с кем-то другим, чтобы защитить тебя. С тем, кто дотронулся до меня без моего разрешения. Я не несла какую-то чушь, когда говорила, что любовь – это слабость, потому что если то, что я чувствую, и есть любовь, Мэддок, то я не хочу этого! Я ненавижу это!
– Почему?
– Потому что! Ты как будто у меня в голове, диктуешь действия, которые я привыкла контролировать, борешься с каждым моим шагом. – Я качаю головой. – Ты словно груз под моей кожей, бремя на мой груди, туман в моем чертовом разуме, от которого я не могу избавиться!
– Рэйвен…
– Любить тебя – значит избавиться от части меня, той части, которая досталась мне с таким трудом, – понимания и принятия того, что для выживания мне никто не нужен, знания, что я могу сделать все сама без чьей-либо помощи и не опускаясь ни перед кем на колени.
Он опускает плечи.
– Детка…
Я сглатываю.
– Нуждаться в ком-то – это слабость, ведь что случается, когда они уходят и ты падаешь лицом вниз? Я не хочу становиться слабой, здоровяк, даже ради того, кто способен нести нас обоих.