Заговор

Утопия! Нам всем нужна утопия! Без нее мы — грязь, тухлая вода. Разве не удивительно, что человек, чтобы остаться человеком, нуждается в бесчеловечности? Планиметрия, таблица умножения, орфография, перигелии… Deus ex machina! Человек должен оставаться неучем, чему бы его ни учили! Совершать ошибки, путаться в определениях, перевирать цитаты, проваливаться на экзамене…

Если хотите прикоснуться к тайне, мой вам совет — идите туда, где царит медленный и кропотливый произвол власти, в утлые клетушки с искусственным светом, засиженные корпящим от звонка до звонка людом, где сморкаются, чихают, кашляют и молчат: «une insinuation simple au silence enroulée avec ironie ou le mystère», скрипят перьями или стучат на машинках, переписывают и перечитывают.

Съемные лица — как съемные квартиры: в них царит бедлам. Не отличить жильца от живца, чья участь — быть проглоченным.

Когда люди становятся фигурами на шахматной доске, передвигает их не окрик гроссмейстера, а «комбинация».

Вопреки распространенному мнению, свобода — не более чем природный феномен, против которого направлено всеоружие культуры, и девочка на качелях исчезает по мере приближения не потому, что она этого хочет. Предоставленные самим себе, вещи теряют материальность, вступают в игру, помышляют. Так художник, нарисовав картину, выставляет ее на продажу, а покупатель, принеся картину домой, вешает ее на самом видном месте, чтобы поскорее забыть.

Нам кажется — мы меняемся, а все вокруг, за исключением косметических подновлений, остается прежним. В действительности — я все тот же, а мир меняется и внешне, и по сути. Изменения того, что сопровождает нас в жизни, незаметны, скрыты привычкой и безразличием, и только вот в такие минуты, когда сталкиваешься с тем, что давно не видел, что осталось в далеком прошлом, бываешь поражен, что замок за время моего отсутствия выродился во вполне себе вульгарную дачку.

С возрастом реальность вещей выветривается, мельчает, проходит сквозь пальцы, как сухой песок. Сны вытесняют то, что выглядело их основанием. Со всех сторон обступают послушные изображения, выцветшие снимки шуршат под ногами, декорации глохнут в пыли, и только то, что было, что прошло, еще отзывается действительностью, как крытое стеклянной чешуей здание вокзала, из которого скорый поезд уносится в зыбкую и беззвездную даль, или как гардероб, в котором тесной радугой висели ее платья, а сейчас порхает пыльная моль.

Обман придает жизни краску, объем. Обманщик — маг, меняющий видимость по своему произволу. Стать жертвой обмана — выйти за пределы, установленные расчетом и обычаем. Мы рисуем будущее, исходя из того, что есть и было, согласно обещанию, а обманувшись, попадаем на неизведанную территорию, в неопределенность, и разве это не чудо?

Понятие «современность» изжило себя. В наши дни быть современным смешно и неприлично. Боясь показаться отсталыми, мыслящие люди избегают нового, как огня. Конечно, петиметры и прелестницы впадают в стилизацию, но вдумчивому человеку спрос на прошедшее дает право не скрывать своего пренебрежения тем, что лезет из всех щелей. Только машина власти современна, как шум.

Счастлив рожденный строить воздушные дворцы и замки. Где бы он ни находился, его время проходит не бесполезно, с умом. Ему не нужно карабкаться по лестницам, носить кирпичи и ведра с краской, резать стекло. Ему не нужны помощники, от которых все беды. Легко дается! А мы, практики, связаны по рукам и ногам обстоятельствами. Выброшенные из своей среды, мы беспомощны, как дети. Нас нет там, где нет судьбы и ее подручных. Шаг в сторону, и уже не за что ухватиться, нечем жить.