Этот берег

Роман стал для меня книгой-шкатулкой, которую в финале захотелось переоткрыть и переосмыслить. Не скрою, первые несколько страниц промахнула не без досады – боже мой, зачем, зачем мне скучная история скучного пожилого учителя из скучной российской глубинки, что вообще хотел этим сказать автор, даром что финалист того (в числе прочего Русского Букера) и многочисленный лауреат сего. Но фокус в том, что закрыть и не узнать, зачем и что, не вышло.

Оставшийся после распределения в незначительном и незначимом городке, отслуживший там свою непримечательную, но полную умеренной гордости за происходящее профессиональную жизнь, даже отмеченный газетой «Первое сентября» и немало уважаемый коллегами, а также вполне искренне почитаемый учениками, шестидесятилетний преподаватель литературы практически в один миг становится презираемой персоной, не сделав ничего дурного, но выставив себя в свете самом дурном.
Облыжно обвиненный черт знаем в чем — в романе с ученицей по прозвищу Капитанская Дочка, он рвет немногочисленные связи и, как какой-нибудь авантюрист из приключенческих историй, романтически переходит границу и растворяется в украинских степях – без имени, денег, документов, без прошлого и перспектив. Еще только 2012-й год и все не так страшно и мутно, как нынче. Но ничего себе перемена участи, а?

Дальше все ровно и спокойно. Поскитавшись немного, наш герой прибивается к турбазе на берегу живописного Днепра. Здесь он кем-то вроде завхоза и ИОО (помните, Исполняющий Особые Обязанности?) при хозяине со звучным именем Авель, мужике сложносочиненном, но не злобливом.

Простые загородные события – кто что сказал, кто на кого посмотрел, все живут ближним кругом, хозяин скорее отец родной и практически самодержец. Пасторальные будни, эксцентричные селяне. Это почти герметичное сообщество: «Живут по-старому; привязали время, как козу, к своему забору, — и оно стоит. Зато и нет от него никакой грязи. Всё чисто, и не только в доме».

Время словно зависло, оно немного подрагивает и звенит, как знойный воздух над рекой в середине июля. И совпадение ли это, но кривая судьба настигает незадачливого героя второй раз.

Пропадают два мальчика – уезжают вдвоем в лес на одном велике и не возвращаются. Страшное, пока не объяснимое ничем горе. Робкая надежда на дурацкий побег в поисках приключений. Вдруг они Том и Гек? Вдруг метнулись в (не)наш Крым, что для детей граница — к холодам вернутся? Такая звенящая уже не как зной, а как струна, линейка разнообразных «вдруг», от обыденно чудовищных до дающих призрачную надежду.

Чем глубже я погружалась в этот текст, тем острее были ощущения, схожие с теми, когда читаешь «Постороннего», «Тошноту» или, скажем, любого из латиноамериканских авторов (разве что без магического реализма). Нарочито неспешная повествовательность, своеобразная поэтичность в описании деталей самых простых, неизбежная безысходность даже при намеке на почти безболезненный выход. И шокирующий, опрокидывающий все испытанное выше финал, в котором мы узнаем наконец имя рассказчика — словно бы материализовавшегося, вышедшего на поклон в конце печального моноспектакля.

Дмитриев последователен и точен в формулировках. Он прекрасный стилист, и это чувствуется в каждом обороте, книга легко растаскивается на цитаты ради цитат, сама архитектура его языка любопытна и заслуживает пристального разглядывания.

И надо, к слову, обладать известной смелостью, чтобы так мягко и неуловимо ртутно писать сейчас о сопредельной стране – почти гоголевской, открытой, населенной колоритным и в большинстве доброжелательно безыскусными, как дети, персонажами. Но при этом не перебрать с сиропом, не обтачивать рваные острые края дырки от гвоздя, пробившего дно алюминиевой лодки, когда-то аккуратно лавировавшей между двумя братскими берегами.