Возроди меня

Есть странная свобода в том, чтобы перестать бороться. Свобода есть и в ярости. И в одиночестве. Самое странное, что здесь, в стенах бывшей «берлоги» Андерсона, я наконец начинаю его понимать. До меня доходит, как ему удавалось жить так, как он жил. Он не позволял себе чувствовать, обижаться, не пускал в свою жизнь эмоции. Он никому не был должен, кроме себя, и это приносило ему чувство освобождения.

хочешь насмешить бога, расскажи ему о своих планах…

– Те, кто тебя не понимают, – тихо говорю я, – всегда будут в тебе сомневаться.

Только не поддавайся влиянию дураков, это сбивает с пути.
Ее глаза блестят от непролитых слез.
– Но как? – срывающимся голосом спрашивает она. – Как прогнать из памяти сказанное другими?
– А ты их подожги.
Джульетта удивляется еще больше.
– Мысленно, – пытаюсь я улыбнуться. – Пусть сгорят в огне, который тебя ведет, – кончиками пальцев я касаюсь ее щеки. – Дураки легко воспламенимы, дорогая, пусть горят в аду.

пламя подлинной ненависти, как я уже понял, не может гореть без кислорода любви.

Я держу одну фотографию, и мне приходится заставлять себя, принуждать себя смотреть на нее. Квадратик из «Полароида» дрожит в руках.
Маленький мальчик стоит рядом с малышкой, которая сидит на ступеньке лестницы и уминает кусок пирога. Резко переворачиваю снимок. Там три слова:
Аарон и Элла.
Я пячусь, оступаюсь и грохаюсь на пол. Тело, сведенное судорогой, трясется от ужаса, смятения – и невозможности поверить.

Три темноволосые малышки стоят рядом с великоватыми для них велосипедами, переглядываются и смеются.
Я переворачиваю снимок.
Элла, Эммелина и Назира. Теперь на двухколесных!

– Я Верховная командующая Океании, – улыбается мне женщина. – Мы с твоим отцом прилетели забрать тебя домой.

– И что нам делать?
– Не знаю, Кенджи. Раз они намерены перебить население Сорок пятого сектора, получается, у меня нет выбора…
– В смысле?
Я поднимаю взгляд.
– В смысле, мне придется нанести удар первой

– Эй, – мягко говорит Кенджи, – иди сюда, детка.
Я нерешительно шагаю к нему, и он обнимает меня теплыми, сильными, надежными руками. Никогда еще я не была так благодарна за его дружбу, за его постоянное присутствие в моей жизни.
– Все будет хорошо, – шепчет он, – я тебе говорю.
– Лгун, – всхлипываю я.
– Ну, пятьдесят процентов вероятности, что будет!
– Кенджи?
– Ну?
– Если я узнаю, что ты мне соврал, клянусь богом, я тебе все кости переломаю!
Кенджи усмехается:
– Ну-ну.
– Я не шучу.
– Угу, – он треплет меня по бритой голове.
– Переломаю.
– Знаю, принцесса, знаю