Изюм из булки – 1

— Есть же Еврейская автономная область, — мечтательно рассуждал один образованный господин, — вот пускай евреи в ней и живут!
— Ага, — согласился собеседник, — а еще там недалеко есть остров Русский…

анекдоте про портного из Жмеринки, увидавшего костюм, пошитый в Париже: «Какая глушь, а как шьют!».

Мир человека огромен; мир гения бесконечнен. Вопрос лишь в том, что из этого космоса мы отбираем для себя, для своей жизни.
Можно, конечно, взять от Достоевского именно антисемитизм. От Мусоргского — алкоголизм, от Тулуз-Лотрека — сифилис...
Вольному воля.

Не хочется вас огорчать, но наша Родина, по преимуществу, — пустое место. Это территория, а не страна. Очень большая территория, за каким-то хером прирезанная к Мос­ковскому княжеству…

Как некогда говорил нам, студийцам, Костя Райкин: «Что такое страшный сон артиста? Это когда тебя не надо, а ты есть»

Как говорила мужу леди Макбет, «о вещах подобных не размышляй, не то сойдешь с ума»

Наблюдение одного моего зоркого приятеля: чуть ли не главная народная песня (про Стеньку Разина и княжну) содержит признаки нескольких особо тяжких преступлений.

Двое ребят погибли, жена Толи много месяцев лежала в больнице... Сам он, тоже весь переломанный, сидел в местном СИЗО и давал показания. Душевные муки парня, попавшего в переплет, местные милиционеры успокаивали так:
— А-а, это в лощине, на спуске? Ну, там каждый год кто-нибудь насмерть бьется! Место такое.
О том, чтобы в этом месте — с туманом, спуском и скользкой дорогой — поставить какой-нибудь знак и пару фонарей, речи по-прежнему не шло. Как и о том, чтобы сделать что-нибудь приличное с Родиной вообще.
«Место такое».

На свадьбе вместо водки пили метиловый спирт, сворованный на производстве. К утру десять человек умерли, еще полтора десятка ослепли.
Через пару дней уцелевшие собрались на поминки.
Допили метиловый спирт, оставшийся со свадьбы, и тоже умерли.
А мы еще удивляемся, почему здесь опять голосуют за коммунистов и гэбэшников…

Это был типаж советского технаря-итээра — симпатичный мужик средних лет на дешевой иномарке. Очки, правильная речь, положительный социальный заряд...
Наш разговор довольно скоро соскользнул на геополитику.
— Обложили кругом, — задумчиво сообщил технарь. — И радары эти против нас… Рвутся к ресурсам.
Я попытался уточнить, о чем речь. Оказалось: Штаты ждут момента, чтобы нанести ядерный удар, всех россиян уничтожить и взять голыми руками нашу нефть.
— Вот уже в Прибалтике НАТО… — говорил технарь. — А у меня во Пскове тетка.
Хотя никакого НАТО в Прибалтике нет, а Америке, для полного счастья, не хватает только нашего ответного ядерного удара, — родственный момент шевельнул во мне человеческие чувства.
— Тревожитесь за тетку? — спросил я.
— Да, — просто ответил он.
— Что же делать? — спросил я, уже готовый к нестандартным предложениям.
— В принципе, можно положить на грунт возле Флориды подлодку с боезапасом и рвануть вместе с командой, — складно ответил человек, не меняя рядности и скорости движения.
Судьба Флориды и команды российских моряков была решена в районе метро «Сокол», секунд за пять.
— И что? — спросил я, дурак дураком.
— Цунами будет, Флориду смоет, — просто пояснил он.
— Согласились, — говорю. — Что дальше?
— Так, — неопределенно пожал он плечами и замолк.
Дальнейшие шаги по повышению обороноспособности России еще не были просчитаны российским инженером. А может быть, идея смыть Флориду показалась ему самодостаточной.
Самое страшное в этом сюжете вот что: моим собеседником был совершенно нормальный и даже симпатичный человек! Он не вещал о конце света и числе Зверя, не рассказывал, как его облучали из угла инопланетяне…
Минут за пять до того, как утопить Майами, он по мобиле договорился с какой-то бабой Леной, что чего-то привезет ей под Тверь и поможет по хозяйству.