Пушкин меня заразил любовью. Словом – любовь. Ведь разное: вещь, которую никак не зовут, – и вещь, которую так зовут.
yuliaorucuцитуєторік
рощай, свободная стихия! Стихия, конечно, – стихи, и ни в одном другом стихотворении это так ясно не сказано. А почему прощай? Потому что когда любишь, всегда прощаешься. Только и любишь, когда прощаешься.
yuliaorucuцитуєторік
ибо в стихах, как в чувствах, только вопрос порождает непонятность, выводя явление из его состояния данно
yuliaorucuцитуєторік
Такой нежности словб к старухе нашлись только у недавно умчавшегося от нас гения – Марселя Пруста. Пушкин. Пруст. Два памятника сыновности.
yuliaorucuцитуєторік
«Зима, крестьянин торжествуя» были – идиллия, то есть та самая счастливая любовь, ни смысла, ни цели, ни наполнения которой я так никогда и не поняла.
yuliaorucuцитуєторік
Между полнотой желания и исполнением желаний, между полнотой страдания и пустотой счастья мой выбор был сделан отродясь – и дородясь. Ибо Татьяна до меня повлияла еще на мою мать
yuliaorucuцитуєторік
У кого из народов – такая любовная героиня: смелая – и достойная, влюбленная – и непреклонная, ясновидящая – и любящая. Ведь в отповеди Татьяны – ни тени мстительности. Потому и получается полнота возмездия, поэтому-то Онегин и стоит «как громом пораженный».
yuliaorucuцитуєторік
И если я потом, когда уходили (всегда – уходили), не только не протягивала вслед рук, а головы не оборачивала, то только потому, что тогда, в саду, Татьяна застыла статуей.
yuliaorucuцитуєторік
Эта первая моя любовная сцена предопределила все мои последующие, всю страсть во мне несчастной, невзаимной, невозможной любви. Я с той самой минуты не захотела быть счастливой и этим себя на нелюбовь – обрекла.
yuliaorucuцитуєторік
Под влиянием непрерывного воровского чтения, естественно, обогащался и словарь. – Тебе какая кукла больше нравится: тетина нюренбергская или крестнина парижская? – Парижская. – Почему? – Потому что у нее глаза страстные. Мать угрожающе: – Что-о-о? – Я, – спохватываясь: – Я хотела сказать: страшные. Мать еще более угрожающе: – То-то же!