Кинематограф Третьего Рейха

В 1938 году частная кинематографическая промышленность в Германии фактически перестала существовать. Оставалось, правда, несколько десятков продюсеров, работавших индивидуально, но большая часть их выполняла заказы партийного или государственного руководства, а иногда и отдельных концернов.

В 1937 году в стране было зарегистрировано всего 57 кинофирм — 54 в Берлине и 3 в Мюнхене. Из числа известных малых студий все еще работали «АБЦ-фильм», «Ако-фильм», «Ариэль-фильм», «Итала-фильм», «Ондра-Ламач-фильм», «Луис Тренкер-фильм» — все в Берлине, а также «Арья-фильм» и «Кине-аллианц тонфильм» — в Мюнхене.

Среди производителей самым крупным была существовавшая еще с 1917 года компания «Универсум-фильм АГ», широко известная по аббревиатуре «Уфа». Большими предприятиями, успевшими зарекомендовать себя на кинематографическом рынке, были акционерные общества «Терра-фильм АГ» и мюнхенский концерн «Бавария-фильм АГ».

Закон о кино вводил предварительную цензуру, а функции цензора возлагал на «государственного кинодраматурга» (Reichsfilmdramaturg).

Таким органом стала Имперская палата кинематографии (Reichsfilmkammer), входившая в состав учрежденной Геббельсом Имперской палаты культуры[4]. Созданная еще в июле 1933 года[5] и затем претерпевшая ряд изменений, она включала в себя ряд организационных структур, которые занимались решением большинства вопросов, связанных с функционированием всех сфер кинематографии. В Палату кинематографии были вынуждены войти продюсеры, режиссеры, актеры, прокатчики и представители других сфер. Сама возможность найти работу, связанную с кино, зависела от членства в этой организации. При этом в палату принимали, руководствуясь не только уровнем квалификации и профессиональной подготовки, но и критериями «расы» и национальности. С 1 июля 1933 года в кино было запрещено допускать тех, кто не являлся «арийцем», кто состоял в браке с евреем или еврейкой, а также иностранцев, не имевших немецкого паспорта.

Следующим этапом в процессе подчинения немецкого кинематографа гитлеровской администрации стал Закон о кино от 16 февраля 1934 года (Lichtspielgesetz), согласно которому с 1 марта того же года утрачивали силу прежние нормы законодательного регулирования сферы кино[6].

он призвал немецких кинематографистов равняться на несколько известных картин, к числу которых отнес американскую «Анну Каренину» (1927) и советский «Броненосец „Потемкин“» (1926)

В целях подчинения кинематографа Геббельс использовал прежде всего свои полномочия министра. Так, в Министерстве пропаганды был создан специальный департамент кино (Filmabteilung), ставший высшей государственной инстанцией, контролирующей кино Третьего рейха.

Надо покончить в кино с преобладанием театра. Театр говорит своим языком, кино — своим.
Из обращения Йозефа Геббельса к немецким кинематографистам

позволявшая оправдать исчезновение американских картин с экранов. Создать нужный предлог помогли боевые гитлеровские организации, устраивавшие скандалы на киносеансах. В итоге американской стороне объясняли, что запретительные меры связаны с трудностями в обеспечении общественного порядка

К заполнению зрительных залов, особенно когда речь шла о показах пропагандистских картин, стремилось само государство, снижая ради этого цены на билеты (что особенно заметно по сеансам, которые проводились кинопредставительствами НСНРП, и показам для молодежи), применяя методы давления или даже принуждения. Прокатчиков и владельцев кинотеатров поощряли специальными налоговыми льготами[30]

В марте 1938 года на пленарном заседании Имперской палаты кинематографии ее президент профессор Освальд Лених заявил, что после ликвидации системы либеральной экономики в стране были созданы подходящие условия для развития немецкого кино.

Под запретом, полным или частичным (как это было с немецким «Титаником»), оказалось 27 полнометражных художественных фильмов. Причины назывались разные, но стоит отметить, что ни одна из картин не была отвергнута по такому критерию, как нарушение нравственных устоев

До начала съемок сценарий любого фильма следовало передавать на утверждение данному чиновнику. В январе 1934 года были введены изменения, и продюсеры могли, но уже не были обязаны отдавать сценарии на проверку. На первый взгляд, закон стал мягче, но по сути речь шла о снятии с Министерства пропаганды ответственности за художественный уровень фильмов. В то же время «государственный кинодраматург» мог приостанавливать производство любой картины, если сценарий вызывал какие-либо вопросы, а также инициировать проверки на стадии съемок и монтажа

Когда к власти пришли национал-социалисты, немецкая киноиндустрия приняла новые порядки без особого сопротивления. Учитывая плачевное финансовое состояние, в котором она пребывала, выбирать ей не приходилось.

Выдающиеся картины могли претендовать на титул «Народный фильм», введенный в 1939 году. В этом случае выдавался перстень с надписью «Film der Nation». Кинематографисты называли эту награду «Pour le mérite» немецкого кино, а удостоиться ее довелось лишь четырем фильмам

Если не считать квалификационных оценок, действовавших до 1933 года, в Третьем рейхе применялись следующие:
• «staatspolitisch wertvoll» (ценный в государственно-политическом отношении), 1933–1945;
• «besonders wertvoll» (особо ценный), 1933–1934;
• «staatspolitisch und künstlerisch besonders wertvoll» (особо ценный в государственно-политическом и художественном отношении), 1934–1942[9];
• «jugendwert» (ценный для молодежи), 1938–1945;
• «künstlerisch besonders wertvoll» (особо ценный в художественном отношении), 1939–1945;
• «staatspolitisch besonders wertvoll» (особо ценный в государственно-политическом отношении), 1939–1945;
• «volkstumlich wertvoll»[10] (ценный с точки зрения демонстрации национальных качеств), 1939–1945;
• «anerkennungswert» (достойный одобрения), 1942–1945

К чему немецкий кинематограф никогда не проявлял особого внимания, так это к польской литературе.

Марлен Дитрих, жившая в США, в 1934 году планировала посетить родину и даже села на немецкий корабль, отправлявшийся в Европу. Однажды во время еды всем пассажирам-немцам было велено встать с мест, поскольку по радио должен был выступить сам Гитлер. Это была знаменитая речь фюрера, произнесенная после подавления «путча Рёма». «Поскольку я была немкой, — вспоминала об этом инциденте актриса, — я стояла и слушала. Но именно тогда я поняла, что в Германии настала страшная пора и все, что говорилось на этот счет в Америке, оказалось правдой. Во время стоянки судна в Шербуре я высадилась и продолжать путь в Германию не стала»

Бывало и так, что сам Гитлер приказывал «рассматривать как арийцев» тех или иных актеров еврейского происхождения