Философия поэзии

Философия — это истина в режиме откровения. Поэзия — откровение самой истины.

Поэзия — это открытие и постижение себя как субъекта Мир — это Я, планеты — клетки крови, Галактики — часть тела моего, И сердце бьётся — кто-то жаждет боли, Я счастлив — я постигнул Смысл Всего! Я стал частицей смысла мирозданья — И жизнь моя теперь имеет смысл. Я удержать не в силах восклицанья: Я Бога часть, Я — Бог, Его я мысль!

Поэзия — это умение сказать самые простые фразы, когда сумма слов больше чем слагаемые.

Поэты — это необходимость! Это те люди, которые не могут не сочинять стихи. Они нужны для того, чтобы это было. Поэтическая форма она изначальна в человеке

Поэты делятся сокровищем своей души. Словом можно убить, словом можно и воскресить. Поэтому огромное значение имеет то, что мы говорим. Потому что в слово поэзии вкладывается душа и мысль высокая. Пространство, которое нас окружает, ему очень не хватает красивых слов, красивых высоких мыслей. Если человек будет излучать такие мысли, то он будет работать над созиданием нашего пространства, нашей Земли, человечества.

Стихотворением я зову то, что обучает сердце, изобретает сердце, Обретает сердце, то, что, в конце концов, слово «сердце», похоже, и обозначает, и которое на своем языке я не способен с легкостью отделить от самого слова «сердце». Сердце в стихотворении, «запечатлеть в сердце» (запечатлеть в сердце!)

Назови стихотворением тихий заговор, немую рану, которую от тебя, из тебя я хотел бы запечатлеть в своем сердце.

Чего жаждет горе (detresse), страдание, сам стресс? Stricto sensu, насторожить, поставить на стражу, предостеречь. Отсюда и пророчество: переведи меня, оберегай, поддержи меня еще немножко, спасайся, давай сойдем с автострады. Так возникает в тебе мечта: выучить наизусть, положить на сердце свое. Позволить сердцу быть пересеченным тем, что продиктовано. Разом — это невозможно, и это — опыт поэматического (poematique). Ты еще не знаешь сердце, ты изучаешь его. С этим опытом и этим выражением.

Поэтический способ существования включает в себя молчание и вслушивание.

любишь — оставь это в единственном числе, мы могли бы сказать в незаменимом буквализме произносимого, если бы речь шла о поэзии, а не только о поэтическом вообще. Но наше стихотворение не умещается в именах или даже в словах. Прежде всего, оно брошено на дороги и поля и то, что за пределами любого языка, даже если иной раз возвращаются в язык, когда сворачивается, съеживается, уходит в себя более чем когда-либо подвергаясь опасности в своем уходе: воображая, что защищает себя, оно теряет себя. Буквально: ты хотел бы запечатлеть в сердце своем совершенно уникальную форму, событие, чья неприкосновенная исключительность не отделяет идеальный смысл, как говорится, от тела буквы.