Дэвид Линч. Человек не отсюда

Он называл их «индустриальными симфониями» (это же определение он потом применит к музыкальной пьесе, которую поставит в Бруклинской академии музыки в 1990 году), изображениями «механических людей», «женщин, превращающихся в пишущие машинки».

Их можно использовать для хранения вещей, а можно для существования маленьких мест».

Линч берет типичную ситуацию из ситкома — встречу с родителями — и превращает ее в зловещее минное поле по-абсурдистски нелогичных реплик, в невеселый фарс непослушных тел.

Линч не только смог годами оставаться верным весьма специфическому настроению этого герметичного фильма, но и сумел внушить его тем, кто с ним работал, так что они были на одной волне, несмотря на нескончаемую череду препятствий и перерывов.

Для Линча, привыкшего к ремесленным мастерским и художественным студиям, такой творческий метод был оптимальным. Он давал ему полный контроль над фильмом, такой же, какой имел художник над холстом.

Работа режиссера для Линча — это в первую очередь упражнение по созданию мира.

«сделай своими руками»,

«У меня не получалось думать достаточно обыкновенным образом, с обыкновенными диалогами, так, чтобы это им подошло, — говорил Линч. — Мне многие пытались помочь, но те куски, которые мне нравились, оказывались все дальше друг от друга, а между ними было то, что мне не нравилось».

«Когда смотришь на девушку, от нее к тебе что-то передается. В этой истории это что-то — насекомое».

А ухо в «Синем бархате» наводит на мысль о том, что для Линча звук — это самое непосредственное приглашение в некий мир.