Unknown

Народ, несомненно, давно усвоил этот урок. Им не нужно обманывать людей. Люди обманывают себя

— Ты позволил мне унижаться в мире фейри с самого детства. Ты позволял людям причинять мне боль, смеяться и калечить меня.

Я поднимаю руку с отсутствующим кончиком пальца, где один из его охранников откусил его. Еще один шрам в центре, откуда Даин заставил меня воткнуть кинжал в мою руку.

— Меня зачаровывали и увлекали в пирушку, я плакала и была одна. Насколько я могу судить, единственная разница между сегодняшним вечером и всеми остальными ночами, когда я терпела унижения без жалоб, это то, что они приносили пользу тебе, и когда я терплю это, это приносит пользу мне.

Мадок выглядит потрясенным.

— Я этого не знал.

— Ты не хотел этого знать, — просто отвечаю я.

Жонглирование, видишь ли, это просто бросание двух вещей в воздух одновременно.

Он начинает подбрасывать желуди, затем добавляет косточку. Несколько Жаворонков подталкивают друг друга, восторженно шепча.

— Не важно, сколько вещей ты добавляешь, у тебя только две руки, поэтому ты можешь бросить только две вещи. Ты просто должна бросать все быстрее и быстрее, все выше и выше.

Боюсь, это угроза, — отвечает Кардан. Он смотрит на девушку, на серокожего человека, на каждого из Подводного народца. — Вы доставили свое сообщение. У меня нет и крохи рифмы, чтобы сообщить ответ — моя собственная вина в том, что сенешаль не может быть моим Придворным поэтом — но я обязательно скомкаю бумагу и брошу ее в воду, когда придумаю стишок.

— Если вы такие хорошие друзья, почему бы тебе не спросить у него?

— Я никогда не говорила, что мы друзья.

Слуга с полным ртом острых зубов и крыльями бабочки на спине приносит следующее блюдо. Сердце оленя, приготовленное из редких и фаршированных поджаренных лесных орехов. Никасия собирает мясо и слезы в нем, кровь стекает по ее пальцам.

Она проводит языком по красным зубам.

— Она не была кем-то значимым, просто какой-то девушкой из низших дворов. Элдред не сделал ее супругой, даже после того, как она родила ему ребенка.

Я моргаю в явном удивлении.

Она выглядит невыносимо довольной, как будто мое незнание раз и навсегда доказало, насколько я непригодна.

— Теперь твоя очередь.

— Ты хочешь знать, что я сделала, чтобы заставить его вознести меня так высоко? — спрашиваю я, наклоняясь к ней так близко, что тепло моего дыхания касается ее кожи. — Я жадно целовала его в губы, а потом угрожала поцеловать еще раз, если он не сделает именно то, что я хочу.

— Лгунья, — шипит она.

— Если вы такие хорошие друзья, — говорю я, с злобным удовлетворением возвращая ей ее же слова, — почему бы тебе не спросить его?

На мгновение, — говорит он, — я подумал, не ты ли стреляешь в меня болтами.

Я корчу ему рожу.

— И почему ты решил, что это не так?

Он улыбается мне.

— Стрелок промахнулся.

Он ненавидит тебя. Даже если он хочет тебя, он ненавидит тебя.

Может, он ненавидит тебя за это еще больше.

Через мгновение его глаза закрылись. Его голос падает до шепота, как будто он разговаривает сам с собой.

— Если ты болезнь, то, полагаю, ты не можешь быть и лекарством.

Он засыпает, но я не сплю.

Моё тело привыкло, и теперь оно жаждет того, что должно убивать.

«Я играю роль Верховного короля как на маскараде, устроенном Джуд», — сказал Кардан однажды. Таракан и Бомба засмеялись, Призрак — нет

Власть гораздо легче получить, нежели удержать.