На иных ветрах (сборник)

Итак, мы разрушили наш мир, чтобы сделать его целым, —

Как же мне все сразу тебе рассказать? — озадаченно спросила она.
— А ты рассказывай задом наперед, — предложил он.

Я думаю, — тихо промолвила через некоторое время Техану, — что когда я умру, то смогу наконец выдохнуть то дыхание, что дает мне жизнь. И тогда я отдам этому миру все свои долги, все, чего я для него не сделала. Все, чем я могла бы стать, но не стала. И тот главный выбор, который я должна была сделать, но не сделала. Все то, что я утратила, отдала даром, пропустила. Я смогу все это вернуть миру жизни. Точнее, тем жизням, которые еще не прожиты. Пусть этот мир получит обратно жизнь, которую я прожила, любовь, которую я испытала, дыхание, которое вырывалось из моей груди... — Техану посмотрела вверх, на звезды, и вздохнула. — Недолго осталось, — прошептала она. И оглянулась на Тенар.

Она меня, конечно, слушается, но только потому, что сама так хочет.
— Это единственное оправдание для послушания

На пределе отчаяния чаще всего говорят именно так — ровным спокойным голосом.

тонущий не спрашивает, сколько стоит протянутая ему веревка. Если ты, господин мой, сможешь избавить меня от этого кошмара хотя бы на одну ночь, то заслужишь самую сердечную мою благодарность, хоть благодарность и стоит немного.
Оникс слушал Олдера с легкой доброжелательной улыбкой.
Сеппель же и не думал улыбаться.
— Благодарность — очень редкое явление в моем ремесле, — сказал он. — Ради благодарности я, пожалуй, готов на многое. Мне кажется, я могу помочь тебе, Мастер Олдер. Но должен признаться: веревка эта очень дорого стоит!

Это тетушка Мох, — сказал Ястреб, — ведьма, владеющая многими талантами и умениями, величайшим из которых является доброта.

В абсолютных вещах не бывает понятия «больше» или «мень­ше», — продолжал Ястреб. — «Все или ничего» — так говорит истинный влюбленный, и это так и есть. «Моя любовь ни­когда не умрет», — говорит он. Он утверждает вечность. И имеет на это право. Разве может умереть его любовь, когда это для него сама жизнь? Да и что мы знаем о вечности? Мы способны лишь мельком ее увидеть — когда испытываем чувства, подобные страстной любви.

Видишь ли, — сказал он, — самая страстная любовь приходит обычно весною жизни, прекрасная, цветущая, однако она обычно ведет к несчастью или даже смерти. И поскольку эта любовь умирает в самом расцвете своей красы, именно ее воспевают поэты и музыканты, именно о ней слагают легенды: это любовь, которой удалось избежать старости.

Он сказал, что, может быть, моя жена и я просто не умели расставаться; умели только встречаться и соединяться.