Один раз в месяц

— Никогда, — повторила она вслух, шепотом, стараясь понять смысл этого впервые в жизни услышанного слова. Это было, конечно, совсем другое слово, чем пустое, ничего не значащее «никогда», которое она знала до сих пор. «Никогда не буду больше опаздывать в школу…» Пустое, почти веселое словечко. А какое страшное было это слово, которое повторял папа.

— Ненавижу я вино! — сказал папа. — Приучайся, — противно ласково сказала Софья Филипповна. — Это очень хорошее, оно редко попадается.

К папе тянулись с рюмками и поздравляли с тем, что где-то очень похвалили его последнюю работу.Софья Филипповна тоже чокалась и сияла, как будто это касалось ее больше всех, и Саша с радостью почувствовала, что теперь та ей совсем не нравится.

приходилось помнить, что о многом говорить нельзя, многого нельзя касаться. Как в игре, где можешь болтать о чем угодно, отвечать на все вопросы, только «да» и «нет» не говорить, «красное» и «черное» не называть и потому все время только и думаешь, что о «красном» и «черном»… Обе почувствовали облегчение, когда, не вытерпев ожидания, на веранду заглянули папины девочки и увели Сашу в сад.

Софья Филипповна наконец отступилась, но видно было, что это ее немножко расстроило и смутило. Она даже чуточку покраснела. Саша опять почувствовала, что она могла бы ей даже очень нравиться, эта рослая женщина с хорошеньким личиком и как-то очень умело и нарочно спутанными короткими волосами. Но сейчас же ей стало нехорошо от этой мысли, точно все доброе, что у нее могло появиться к Софье Филипповне, было предательством по отношению к маме.

Саше пришлось несколько раз повторить, прижимая для убедительности руки к груди: «Ой, честное слово, я не в силах сейчас ни пить, ни есть», как это очень хорошо умела делать в таких случаях одна мамина знакомая, славившаяся стеснительной вежливостью и волчьим аппетитом.