Превращение

— Я голый, — предупредил я.

— И я тоже, — пожала плечами Изабел. — Под одеждой.

Ее можно было хоть сейчас снимать в рекламе. Унитазов. Пальто. Антидепрессантов. Все равно чего — я бы тут же купил. Она взглянула на меня.

— Ты там что, утонул? — послышался голос Изабел.

— Ага, — отозвался я.

— Можно войти?

— Мне не улыбалось по пути к машине завтра утром наткнуться на кучку его пальцев, — пожала плечами я.

Я не сразу сообразил, что теперь она обращается к самоуверенному обмороженному типу.

Собственную комнату я оставил напоследок. С потолка свисали на нитках журавлики-воспоминания. По стенам тянулись книжные полки. Пахло затхлостью и запустением; мальчик, который вырос здесь, не жил в этой комнате уже давно.

Что ж, теперь я буду тут жить. Одиночка, слоняющийся по дому в надежде на возвращение остальных членов семьи.

Странное это было чувство — вылезать из машины в безмолвную ночь, ежась от пронизывающего холода и зная, что все голоса из моего прошлого теперь заперты в лесной чаще. Все, кроме меня.

Как волной мучительной тошноты подступал к горлу желудок. Как медленно взрывался болью позвоночник, принимая иную, отличную от человеческой форму.

Мои родители всегда так тряслись надо мной — до того самого дня, когда решили, что я должен умереть.

Мандельштам написал их про меня, не имея обо мне ни малейшего понятия.

«Но не волк я по крови своей…»