Немая девочка

Эрик обжаривал на кухне картофельную запеканку. Шницели в двойной панировке лежали на блюде, чтобы немного подсохнуть, масло с каперсами и анчоусами стояло наготове в холодильнике. Он подсоединил телефон к музыкальному центру и пел вместе с Ларсом Виннербэком песню «Из холода в тепло». Готовить он любил всегда. Для него это было в каком-то смысле оптимальным отдыхом. Даже не имело значения, каким выдался день. Час полной концентрации на кастрюлях – это все, что ему требовалось, чтобы прийти в себя. Этим вечером ему, пожалуй, требовалось чуть больше.

. Травма – это стена, любовь – дорога сквозь нее, повторение – молот, разрушающий то, что стоит на пути.

. Не хотел рассказывать десятилетней девочке, что так и получилось. Что боль жива, что она стала естественной частью его жизни, что все ошибочные шаги, все одноразовые партнерши, все успешные попытки оттолкнуть свое окружение уходят корнями в нее. Что она вместе с чувством вины медленно разъедает его. Вместо этого он развернулся так, что смог просунуть правую руку в узкую щель.
– Я выпустил дочку, но… на нас не надвигае

Знаешь, бывает, что у тебя случается несчастье, ты теряешь что-то или кого-то важного. Люди, чтобы утешить, говорят, что тебя понимают. На самом деле, обычно они не понимают ничего, потому что сами ничего и никого не теряли.
Он повернулся и сосредоточил взгляд на узкой щели. Представил себе, как девочка с фотографии, которая висит в отделении полиции, сидит внутри и слушает.

У него есть аккаунты в «Инстаграме», «Твиттере», «Тамблере» – во всех соцсетях, куда она сама никогда не заходит. Не потому что что-то против них имеет. Просто не видит в них смысла. Для себя. На кого ей подписываться, и кто подпишется на нее? Если социальные сети что-нибудь хорошо показывают, так это отсутствие друзей и круга общения.
– Как дела у Мю? – спросила она, отпивая еще глоток. В

– Кем бы я был, если бы даже не попытался.

Это по-человечески понятно: мало кто способен воевать со всеми одновременно. Сражаться на несколько фронтов. Тогда уж лучше заключить с кем-нибудь хрупкий мир.
Кроме того, Себастиан твердо стоял на том, что он никоим образом не замешан в этом деле. Он дважды взывал к отбиравшей кандидатов комиссии, объясняя, насколько не

Алкоголь не генерирует новые мысли, он заставляет человека озвучивать то, что уже присутствует у него в голове, но о чем ему хватает ума помалкивать, пока он трезв.

Возможно, такое тяжелое чувство было именно поэтому. Они – команда. Четыре человека – пять, если считать Себастиана, которого Торкель причислял к своей группе от случая к случаю, – развивавшиеся вместе. Выросшие вместе. Сросшиеся. Сплотившиеся. Сумма стала значить больше опыта. Достаточно, чтобы из команды выпал один человек, как баланс нарушился. Вероятно, это и произошло. Поэтому у него совсем другое ощущение. Все кажутся немного выведенными из равновесия. Торкель очень надеялся, что сегодняшняя работа принесет им столь необходимый прорыв.