Саломея. Образ роковой женщины, которой не было

Истоки этого сюжета, впрочем, не давали к тому больших оснований — в Евангелиях она была всего лишь почти случайным персонажем в драме мученичества Иоанна Крестителя (Мк. 6:14–29; Мф. 14:1–12)

Три особенно ярких примера дошли до нас из эпохи Возрождения. Два — из региона центральной Италии, из Тос­каны: «Пир Ирода» Донателло (ок. 1425), что в Сиенском баптистерии, и фреска «Пир Ирода» Филиппо Липпи из его цикла 1452–1465 годов «Жизнь святого Иоанна Крестителя», что в Каппелле-Маджоре собора Святого Стефана в Прато. Третий пример — из Северной Европы: «Алтарь Иоанна Крестителя» Рогира ван дер Вейдена, датируемый примерно 1455–1460 годами. Все три произведения вносят вклад в многообразие трактовок мифа о Саломее и укладываются в три темы изображения Иоанновых страстей.

Образы — это и западня, и обман чувств. Было бы ошибкой думать, что образы воплощают то, что репрезентируют. <…> Образы — это знаки безумия и смерти. <…> Часто содержание образов не так важно, как их ассоциации или коннотации198

Подсознательное ожидание «чего-то» (une chose inconnue), возможного перехода от одной формы существования к другой, — символ вызревания произведения искусства

Малларме считал, что задача поэзии — «изображать не саму вещь, но впечатление, которое она производит»152, и что «стих, следовательно, должен состоять не из слов, но из намерений и все слова отступают перед чувственным переживанием

Эта женщина, символизирующая вечную женщину, легкую птаху, часто смертоносную, идущую по жизни с цветком в руке, в поисках своего туманного идеала, часто ужасного. Она идет, попирая всех, даже гениев и святых. Этот танец, эта загадочная прогулка перед лицом смерти, которая беспрестанно следит за нею, зевающая и бдительная, и перед палачом, который несет меч, сеющий смерть. Это эмблема ужасного будущего, уготованного тем, кто ищет идеала… В конце ее пути — один святой, одна отрубленная голова

Фридрих Фукс в «Венере»

Хотя Мязин и испытал влияние разных вариантов мифа о Саломее, он дополняет ее изображение личным отношением: собственным сочувствующим взглядом на Саломею как на прекрасную, почти скорбящую женщину, которая, с одной стороны, только что потеряла любимого, а с другой — наконец обрела его навсегда — и только для себя

Быть художником — значит быть в образе Бога; это жизнь подражает жизни Христа, и, далее, это «Schola Crucis» святого Августина: «Tota vita Christiani hominis, si secundum Evangelium vivat, crux est» («Вся жизнь христианина, если он живет согласно Евангелиям, есть крест»). <…> изобразить себя как Христа — значит изобразить себя как художника111

Для Дюрера художник — одновременно и пророк, и жертва: он несет новую весть человечеству, но он же и наказан за это