Черновик человека

Ребенок – это лишь заготовок, набросок, а что делать с тем, кто так и остался наброском?
Я была тоже – набросок, думает Света. Набросок сделали, а картины не вышло.

не птица, не зверь и не человек даже, а прозрачный набросок, недописанный черновик человека, так и не понявший, что она такое, зачем она все еще здесь, почему живет в этом городе, отчего писала когда-то стихи, отчего перестала их писать.

Чем он провинился перед жизнью, чтобы заслужить такое. Наверное, был слишком счастлив.

Раньше он был равнодушен к алкоголю. Он пьянел от беседы, от женской красоты, от того, что в степи цвели маки, от быстрой езды, от прожекторов, от аплодисментов, от звука собственного голоса. А сейчас он так безысходно трезв. Так отчаянно трезв, что нужно выпить, чтобы расслабиться.

не человек даже, а прозрачный набросок, недописанный черновик человека, так и не понявший, что она такое, зачем она все еще здесь, почему живет в этом городе, отчего писала когда-то стихи, отчего перестала их писать.

Света, а ты не боишься, что твои дети тоже будут стихи писать? У меня не будет детей, говорит Света. Журналист кивает и что-то бормочет еле слышно, только для фотографа. Но Света по губам читает, что он сказал: эволюция в действии. Точно, эволюция, кричит она. Журналист и фотограф вздрагивают, им стыдно. Мамонты, неандертальцы, птица додо и Света Лукина, кричит Света Лукина. Теория Дарвина – именно это мне и нужно! Пусть в этом мире выживают сильнейшие. А нам, истеричкам, шизофреникам, дебилкам, – нам нужен мир иной, кричит Света и стучит кулаками в стену, слышите, нам нужен мир иной, и он существует, существует.

Вся эта огромная вода, весь океан. И небо над ним, и песок на пляже. Зло без души, без жизни. Страшная материя. С ровным гулом на нас набегает и с ровным гулом откатывает

А она, дура, идиотка, всю жизнь искала сердцевину. И находила, главное. Находила сердцевину печалей

Он спрашивает, что Света ищет.

Когда ей исполнится тринадцать. Существо уйдет, и Света станет самой собой.