История Венецианской республики

никто не может тридцать лет пробыть дожем Венеции и не нажить врагов

Но даже теперь мир не был полным. Еще один союзник Каррары, герцог Австрийский, продолжал чинить каверзы, и несчастный край поселков и городов на холмах вокруг Тревизо, так много страдавший последние полвека, еще три года разорялся бестолковой войной. В ней Венеция впервые в Италии использовала маленькие пушки. Только в конце 1376 года герцог отозвал свою армию, но к тому времени Венеция подошла к последней фазе в войне со своим давним, могущественным соперником.

Война длилась почти четыре года, до осени 1373-го. Вначале преимущество было за Венецией. Потом Венгрия послала Карраре значительное подкрепление из германских наемников. Их вел племянник Людовика Стефан Трансильванский. Равновесие сместилось, и республика потерпела серьезное поражение под Нарвезой на Пьяве. Таддео Джустиниани, принявший командование у деи Гваски, был пленен, а захваченное знамя Святого Марка как трофей доставили в базилику Сан Антонио в Падуе. Затем последовало поражение у Фоскануовы. Однако вскоре, когда венгры осаждали довольно незначительную венецианскую крепость (настолько незначительную, что даже ее название до нас не дошло), венецианская армия внезапно перешла в наступление. Венгерская оборона была взята на копья, а Стефан Трансильванский взят в плен.
Его привезли в Венецию, с почестями препроводили во Дворец дожей, а народ праздновал победу. У него были на то причины. Король Венгрии ради жизни своего племянника немедленно прекратил участие в войне, и Каррара, оставшись без союзников, вынужден был сдаться. Условия ему поставили жесткие: разрушить все крепости и выплатить Венеции компенсацию не менее четверти миллиона дукатов. Фельтре достался республике в залог хорошего поведения. Единственная уступка, которой добился Каррара, состояла в том, что его сын (лично ему было отказано) мог приехать в Венецию, чтобы просить у дожа прощения за отца. Эта торжественная церемония прошла осенью 1373 года перед собранием сената, на ней Петрарка, обязательно присутствовавший на всех торжественных событиях, произнес на латыни обычную свою речь с призывом к миру.

нового дожа, Андреа Контарини. Он намеревался править мирно, как и его предшественник. Его амбиции были даже еще меньше. Фактически он уже уехал в свое поместье под Падую, когда 12 его восторженных соотечественников явились сообщить ему о его избрании и сопроводить к Риальто. Вначале он встретил их категорическим отказом. Ему пришлось согласиться, только когда ему пригрозили изгнанием и полной конфискацией имущества. Знай он полную меру бед, его ожидавших, пожалуй, он проявил бы большее упорство. За последующие 14 лет ему не раз выпадал случай пожалеть о том, что он так легко согласился оставить свое убежище.
Когда беда разразилась в первый раз, она не слишком подточила ресурсы республики. Это было восстание в Триесте. В прежние годы этот город мало занимал мысли венецианцев. Небольшой по размерам, в силу причин географических он имел гораздо меньшее стратегическое значение, чем Зара и другие города, дальше по побережью. Однако с потерей Далмации, благодаря таким опасным соседям, как король Венгрии, герцог Австрийский и патриарх Аквилейский, Триест приобрел новые возможности для политических интриг. Мы не знаем, приложил ли кто-нибудь из этих соседей руку к мятежу, но герцог, конечно, не преминул послать армию жителям Триеста, осажденным венецианским флотом и попросившим о помощи. Венецианцы оказались быстрее. Он стянули кольцо осады и летом 1369 года силами, спешно сформированными из наемников и собственных войск, наголову разбили австрийцев.
Триест несколько месяцев держал осаду, но после поражения австрийцев сдача города оставалась лишь вопросом времени. 28 ноября город сдался.
Между тем поведение Франческо да Каррара подтверждало худшие подозрения венецианцев. Он возводил одну крепость за другой вдоль Бренты, где решил основать собственные соляные копи. Венеция, чья монополия на производство соли со времен основания республики приносила ей огромный доход,[159] заявила решительный протест. Каррара тут же вспомнил о своем давнем союзе с королем Венгрии и совсем растерялся, когда Людовик, вместо того чтобы поддержать его, предложил услуги посредника. Обсуждение, такое яростное, что временами в зале Большого совета обнажались клинки, ничего не дало. Венеция не успокоилась. Монополия на соль была краеугольным камнем ее экономики, и защищать ее следовало любой ценой. Республика наняла знаменитого кондотьера того времени Реньера деи Гваски и объявила войну.
Теперь осада угрожала Падуе. Венецианские отряды методично разрушали новые крепости и опустошали окрестные земли. Тем временем в Венеции раскрыли новый заговор. Каррара каким-то образом смог подкупить двух членов сената и с их помощью планировал убийство главных своих врагов в правительстве. Несостоявшимся убийцам хватило неосторожности поведать о своих планах парочке купцов из Мерчерии. Злоумышленников тут же схватили, протащили за лошадиным хвостом от Риальто до Пьяццетты и четвертовали между двух колонн.

С самого начала Далмации попускались тайные сношения с Византийской империей. Поскольку народ неизменно предпочитал далеких невидимых повелителей правителям у порога дома, присутствие венецианцев на побережье всегда вызывало недовольство. Сначала повседневные задачи власти доверялись традиционным местным правителям — князьям и графам, епископам и ректорам. Но постепенно ключевые позиции все чаще и чаще стали занимать венецианцы или их ставленники. Хуже всего, что эти ставленники настояли на освобождении венецианских судов от налога во всех далматских портах. Другое правило, не всегда соблюдавшееся, предписывало далматским торговцам в первую очередь предлагать свои товары венецианцам. Вследствие этого местная торговля только страдала, венецианцы наживали себе врагов, а местное население массово поддерживало венгров.
Избавившись от Далмации, Венеция сохранила свои итальянские владения. Однако стало ясно, насколько легко на них напасть врагам, действительным и потенциальным. Например, Франческо да Каррара, несмотря на неожиданно теплый прием, оказанный ему дожем тем летом, не получил желаемого. До конца года он успел набрать армию из 2000 германских наемников. И несмотря на его уверения, что использовать их предполагается не против Венеции, а против миланских Висконти, венецианцы ощутили тревогу за свое будущее. Чтобы утвердить свое положение, они даже отправили посольство к Карлу IV, дабы тот признал венецианские завоевания на terra firma. Но Карл пребывал в обычном для него дурном расположении духа, и единственным результатом поездки стал арест на обратном пути двоих из трех посланцев герцогом Рудольфом Австрийским за то, что венецианцы в ходе войны с Венгрией разрушили один из его замков. Следующие два года эти двое провели в заточении.
Их коллега, некто Лоренцо Челси, оказался более удачлив — он решил подзадержаться в Ратисбоне, при императорском дворце. Не сделай он этого — тоже оказался бы в австрийской тюрьме, а после смерти Джованни Дольфино 12 июня 1361 года его не выбрали бы дожем Венеции.

Джованни Дольфино был, конечно же, храбрецом, но он был реалистом. Он знал, что одни лишь защитные меры венгров не остановят, что со временем они приберут к рукам всю венецианскую terra firma, а потом непременно займут и Венецию. Между тем казна опустела. В городе еще могла идти торговля восточными товарами, но владения на материке находились в руках врага, и это накладывало серьезные ограничения. Стало ясно, что придется сдаваться на условиях Людовика и что эти условия будут куда более тяжелыми, чем те, что два года назад выставляла Генуя.
Когда венецианские посланники явились к королю, его непреклонность превзошла все их опасения. Его успехи в Фриули и Венето позволили развить в Далмации новое наступление. После разной продолжительности сопротивления в руки его армии попали Трау, Спалато и, недавно, Зара. Требования короля были просты и исчерпывающи: дож должен навеки отречься от титула повелителя Далмации, а Венеция должна безусловно отказаться от всех далматских владений, от восточного края Истрии до Дураццо на юге. В ответ он позволяет Венеции оставить за собой Истрию и уводит войска из Северной Италии. Также он пообещал оградить венецианские корабли от пиратов, хотя как именно сухопутная Венгрия могла это осуществить, он не пояснил.
Особая комиссия по ведению войны при Большом совете из 25 человек была расширена до 50 членов. Венгерские условия грозили большими неприятностями. Из сосновых лесов Далмации поставлялась древесина для венецианского флота, а из ее жителей — потомственных моряков — набирали на корабли команду. Как же можно было подумать, что дож, власть которого «над четвертью и получетвертью Римской империи» недавно провозгласили, сложит с себя титул впервые за три с половиной века дожеского правления?
Эти аргументы были серьезными, но нашлись и другие, посильнее. Тревизо, державшийся из последних сил, и те области Италии, которые оставались верны Венеции, необходимы были еще больше, чем уже потерянная Далмация. Они — последний бастион, от которого зависела безопасность республики. Так что условия Людовика были приняты, и 18 февраля 1358 года в Заре подписали мирный договор.
На этот раз моральный ущерб венецианцам оказался сильнее материальных потерь. Тем не менее в своей потере они сами были виноваты, по крайней мере отчасти. Их власть в Далмации всегда носила странный характер. Это единственная область, где у них никогда не было серьезного влияния.

Если бы Венеция оставалась только морской державой, какой она была еще 20 лет назад, короткое правление Джованни Градениго и впрямь было бы счастливым. Но теперь у Венеции были владения на материке, и эти новые территории требовали от государства новых усилий. Раньше, если королевство Венгрия претендовало на города Далмации, можно было нападать на вражеский лагерь с залива. Теперь все изменилось. Впервые значение этих перемен проявилось в 1356 году, когда Людовик, король Венгерский, вошел во Фриули.
На этот раз претензии не ограничивались отдельными городами или островами. Людовик хотел всю венецианскую территорию по восточному берегу Адриатики. Три года назад он уже завладел ею, но потерял в ходе дипломатических баталий. Теперь, под явно надуманным предлогом, он совершил нападение, направив главные военные силы даже не на спорную территорию, а на саму республику. Вскоре были захвачены Сачиле и Конельяно и осажден Тревизо. Хуже того, позиция Франческо да Каррара, повелителя Падуи, была ненадежна, и в случае его измены врага можно было встречать уже на пороге Риальто.
Таково было положение дел, когда в августе 1356 года Джованни Градениго умер. Его похоронили в часовне церкви Санта Мария Глориоза деи Фрари. У его преемника, Джованни Дольфино, с восхождением на трон возникли некоторые трудности — к моменту своего избрания он находился в осажденном Тревизо. Однако благодаря сочетанию храбрости, ловкости и удачи он ночью смог выбраться из города и проскользнуть мимо венгерских патрулей. Первым его делом на посту дожа было выяснение позиции Падуи. Как и предполагалось, Каррара под влиянием успехов венгров переметнулся к Людовику. Немедленно к Падуе были применены экономические санкции, карательная экспедиция опустошила ее предместья, но от всех этих мер толку было мало. Пока Серравалли и Азоло капитулировали, против венецианского правления взбунтовался епископ Ченедский, а в самом Тревизо раскрыли заговор, участники которого через несколько часов собирались сдать город врагу.
Пятимесячное перемирие, утвержденное папой, ничего не дало, и после Пасхи 1357 года, когда война возобновилась, венгры продолжили наступление. Успешно оборонялись два города — Кастельфранко и Одерцо. Тревизо тоже держался, но его падение казалось таким неизбежным, что епископ бросил свою паству и бежал в Венецию. Вскоре венгры уже контролировали берега лагуны и отбирали любое судно, какое попадалось им на глаза, явно готовясь к высадке. Венеция запретила выход судов в лагуну, а в это время шло строительство защитных укреплений. Вокруг города вбивались в грязь деревянные сваи.

Джованни Градениго по прозвищу Носатый был избран дожем, как утверждает беспристрастный историк конца того столетия, «несомненно, за какие-то его особые качества». Это случилось 21 апреля 1355 года, спустя всего три дня после казни предыдущего дожа. Необычно коротким сроком междуцарствие, наверное, было обязано всеобщему впечатлению от событий последней недели и желанию поскорее установить верховную власть. При этом республика снова показала, что ее властные структуры достаточно устойчивы и гибки, чтобы преодолеть самый тяжелый кризис. Любому другому европейскому государству потребовались бы для восстановления, возможно, годы. В Венеции же к моменту входа дожа Градениго во дворец от заговора Марино Фальеро оставалась лишь горькая память.
Новый дож был миролюбивым человеком семидесяти лет от роду. Война с Генуей дорого обошлась обеим сторонам и парализовала торговлю. Потерпев поражение в Портолуньо, Венеция потеряла большую часть своих кораблей и бойцов. Когда три брата Висконти, унаследовавшие после смерти дяди-архиепископа власть над Миланом, предложили от имени Генуи разумные условия, Венеция их с готовностью приняла. 1 июня 1355 года подписали договор, согласно которому каждая республика, помимо прочих, менее важных обязательств, обещала не вторгаться в воды другой и в спорную акваторию Азовского моря в течение трех лет. Каждая из сторон вносила в залог соблюдения этих обязательств 100 000 золотых флоринов, которые передавались на хранение независимой стороне.

Настало время решить судьбу самого дожа. Совет десяти, решив, что он не вправе брать на себя такую ответственность, призвали собрать zonta[150] — особо предусмотренный расширенный его состав для исключительных случаев, к совету добавлялись еще 12 аристократов. Однако их решение было очевидным. Фальеро не пытался отрицать свое участие в заговоре. Он во всем сознался, признал свою вину и был готов к заслуженной высшей мере наказания. Приговор вынесли 17 апреля. Следующим утром, на рассвете, старика привели из его личных апартаментов в зал Большого совета, потом на верхнюю площадку мраморной лестницы, спускавшейся с лоджии второго этажа во внутренний двор дворца.[151]
С него сняли знаки отличия, его дожескую шапочку корно заменили на обычный головной убор. В короткой речи он попросил у республики прощения за свою измену и подтвердил справедливость приговора. Потом его голову уложили на подставку и казнили с одного удара.[152]

Пока он ждал погоды, Джованни, его племянник, попытался, видимо из чистого любопытства, на легкой триреме осмотреть расположение венецианцев. Вернувшись, он рассказал дяде, что враг очень плохо защищен и его легко захватить. Паганино Дориа не колебался. 4 ноября, пользуясь беспечностью венецианцев, он на галерах вошел в Портолуньо. Большая часть состава венецианских экипажей отдыхала на берегу. Те же, кто оказался на борту, серьезного сопротивления оказать не смогли.
Можете себе представить, — жалуется Лоренцо, — сражение между вооруженными мужчинами с одной стороны и безоружными женщинами — с другой.
Венецианский флот насчитывал 56 судов, в том числе 33 галеры. Захвачены были все. Часть моряков бежала в Модону, часть была взята в плен. Погибли около 450 человек, большинство из них предположительно от переохлаждения в осенней воде.
Пизани был среди бежавших. В случившемся была не только его вина. Он приказал одному из своих капитанов, Николо Кверини, на 12 галерах охранять вход в гавань. Именно небрежение Кверини к службе (а некоторые считают это предательством) стало причиной поражения. Но поражение было несомненным: гораздо большим, чем в Босфоре, самым большим за всю историю республики. По возвращении в Венецию и Пизани, и Кверини были призваны к суду, приговорены к большим штрафам и лишены полномочий. Но если Кверини их лишили только на 6 лет, несчастный Пизани больше никогда не смог командовать ни на суше, ни на море.