Две жизни Лидии Берд

Когда я закрываю глаза и начинаю дремать, в моем мозгу вспыхивает воспоминание о цитате из «Питера Пена», когда-то висевшей в спальне Элли, что-то вроде: «Вторая звез­да справа, а потом прямо до самого утра».

людей можно любить по-разному в разные периоды вашей жизни.

— Похоже, нам придется вызвать полицию, — говорит Джулия. — Эта мелочь совершенно вышла из-под контроля. И они роняют конфеты на новый ковер!
Но я вижу не это. Я вижу мою библиотеку наполненной людьми и моих друзей и родных, пришедших поддержать меня. Вижу усталых родителей, которые стоят, прислонившись к книжным полкам; они знакомятся друг с другом, держа в руках стаканчики с пуншем. А еще — детишек, брызжущих ве­сель­ем. То, что я вижу, — жизнь. Шумная, бестолковая и запутанная; и я люблю ее.

К горлу подступают рыдания, потому что я никогда на самом деле не осознавала, как это долго — «во веки веков», — пока не увидела имя Фредди, написанное золотыми буквами на его могильном камне.

Мы четверо вместе с Филом ведем все дела городского общественного центра. У Райана особый дар трепать языком, и потому он отвечает за наш журнал, что в основном значит продажу мест для объявлений и рекламы и организацию конкурсов фотографий. Еще он занимается статейками о местных жителях с необычными увлечениями. Иногда это интересно, иногда ошеломляет. Райан так никогда по-настоящему и не оправился после посещения класса живописи, где в качестве обнаженной модели увидел своего старого учителя физики, вышедшего на пенсию.

Странное ощущение: вроде бы на девяносто девять процентов я принадлежу себе, — в конце концов, сама выбрала свой путь, — а обувь будто с чужой ноги. Ерунда, слегка натирает пятку, но я недавно видела (в дневной телепрограмме, конечно) сюжет об одной женщине, которая не обращала внимания на мозоль, и дело кончилось заражением крови, что чуть ее не прикончило.

— Ты справишься. — (Мы замолкаем и пьем кофе.) — Пирожное? — предлагаю я.
— Буду, если ты будешь.
Это напоминание о множестве других дней нашей жизни. Катание с горки за домом зимой, когда мы были совсем еще детьми. Мы садились на мамины чайные подносы и говорили друг другу то же самое: «Поеду, если ты поедешь». Став подростками, прокалывали уши в парикмахерской неподалеку от дома: «Я буду, если ты будешь». Еще порция спирт­ного напоследок, хотя нам обеим уже достаточно: «Я буду, если ты будешь». Дыши, даже если у тебя разрывается сердце: «Я буду, если ты будешь...»
Я беру пирожные и разворачиваю красивую упаковку:
— Договорились.

В эти дни все кажется происходящим впервые. Я впервые жарю бекон без Фредди, ем прямо со сковородки, не кладя на хлеб. Впервые сплю одна в нашей кровати. Впервые пришла в паб как подруга того бедняги, который погиб в аварии. Мог­ла ли я ожидать подобные «первые разы»?

Уверена, ей бы не понравилось, узнай она, что сделала мой день слегка светлее.

Дома я завариваю нам чай, и от простого движения, когда я беру две чашки вместо одной, снова задыхаюсь. Осознаю, что за все эти моменты нужно платить; и я заплачу вот за этот в тот следующий раз, когда достану одну чашку кофе.