Своя комната

Представив этих несчастных женщин, которые трудились год за годом, и две тысячи фунтов были для них огромной суммой, и то, как тяжело им было собрать тридцать тысяч, мы принялись клясть ужасающую бедность нашего пола. Чем занимались наши матери, что не оставили нам никакого наследства? Пудрили носики? Любовались витринами магазинов? Загорали в Монте-Карло?

Все эти века женщины выступали в роли волшебных зеркал, в которых мужчины отражались настоящими гигантами. Без такого волшебства Землю наверняка еще покрывали бы джунгли и болота.

главное – не ходить по траве).

Но какой бы незначительной ни была моя мысль, она все же обладала присущим своей породе свойством: снова оказавшись в потоке размышлений, она немедленно обрела прежний блеск и значимость и начала столь энергично плескаться и блистать, что закрутила вокруг себя целый водоворот идей – так что усидеть на месте было решительно невозможно.

Военная сцена важнее сцены в магазине – это ранжирование незримо присутствует повсюду. Таким образом, вся романная конструкция начала XIX века с женской точки зрения искривлена по

«Я мечтала о зрении, которое позволило бы мне преодолеть эти границы; увидеть живой мир, города, области, полные жизни, о которых я столько слышала, но никогда не видела своими глазами; мечтала о большем жизненном опыте; о знакомствах с подобными мне, не похожими на тех, кто был тут рядом. Я ценила все то хорошее, что было в миссис Фэйрфакс и Адель, но вместе с тем верила в существование иной, более деятельной

«Уму непостижимо, как тетушка все это написала, – рассказывает ее племянник в мемуарах, – ведь у нее не было своей комнаты и большую часть работы приходилось выполнять в общей гостиной,

Джейн Остин следовало бы возложить венок на могилу Фанни Берни, а Джордж Элиот – отдать дань уважения стойкой Элизе Картер, доблестной старой даме, которая привязывала колокольчик к кровати, чтобы просыпаться пораньше и садиться за греческий. Всем без исключения женщинам стоило бы усыпать цветами надгробие Афры Бен, которая совершенно возмутительным – но вполне справедливым – образом покоится в Вестминстерском аббатстве

Доказательство тому – «Гордость и предубеждение», «Миддлмарч», «Городок» и «Грозовой перевал», ведь не будь этих предшественниц, Джейн Остин, сестры Бронте и Джордж Элиот не написали бы ни слова, так же как Шекспир ничего не создал бы без Марлоу, а Марлоу – без Чосера, а Чосер – без всех тех забытых поэтов, что вымостили ему путь и укротили необузданный английский язык. Шедевры не появляются на свет случайно и обособленно, за

Литература усеяна костями тех, кого слишком задевали чужие слова