Что почитать прямо сейчас?

Аре Бреан и Гейр Ульве Скейе объединили две свои страсти — неврологию и музыку, — чтобы выдать на удивление легкий и приятный научпоп о том, что происходит в мозгах людей, когда они слышат любимые мелодии. Если кратко, то музыка, как убедительно доказывают авторы, не только приносит нам удовольствие, но и способна благотворно влиять на общее душевное здоровье.

Бреан и Скейе доступно объясняют устройство нервной системы и попутно рассказывают об экспериментах (удачных и не очень) в области музыкальной терапии. Однако авторы указывают и на темную сторону музыки. Во-первых, она, как выяснилось, способна вызывать зависимость; во-вторых, у композиторов и вообще людей музицирующих повышен риск развития психических недугов; в-третьих, если у вас в голове постоянно звучит привязавшаяся мелодия — это не столько заслуга продюсеров, сколько тревожный звоночек.

Из обзора Эдуарда Лукоянова.
Читать целиком: https://gorky.media/reviews/georg-gejm-probivaet-led-pyat-knig-nedeli/

В своей первой книге голландский лингвист предпринимал увеселительную прогулку по языкам Европы, то теперь он отправился в кругосветку — на материале 20 самых распространенных на планете языков. При этом ухватки полиглота не поменялись: это по-прежнему ничуть не путешественник, который понятия не имеет, куда кривая дорожка выведет, а лакомка-турист, который хочет и умеет наслаждаться колоритными и экзотическими достопримечательностями — скажем, пугающе жесткими нормами уважительного языка «кромо» в яванском или корейскими идеофонами (звукоподражательными словами), которые своим многообразием бьют по тезису де Соссюра о произвольности означающего.

Неутомимо восторженная интонация Доррена может чуточку раздражать («ммм, в панджаби вся суть в тонах? Не может быть!»), но трудно не признать, что его книга — это легкий способ не только полюбить лингвистику, но и лишний раз подумать о невидимых прутьях языковой клетки, в которой мы сидим и неплохо себя чувствуем.

Из обзора Ивана Напреенко.
Читать целиком: https://gorky.media/reviews/vse-ne-slava-bogu-v-dome-vitgenshtejnov/

Бывший спичрайтер Джорджа Буша-старшего, автор бестселлера «Здесь курят» дает мастер-класс по сатире на историческом материале — на сей раз на реалиях XVII века.

Из обзора Ивана Напреенко.
Читать целиком: https://gorky.media/reviews/karlik-koldun-i-levaya-ruka-kaltenbrunnera/

Иллиес, каким бы размытым ни был исторический фон, изображает очень старомодный мир, в котором писатели ведут неторопливые беседы в богемных кафе, а монархи самыми причудливыми образами пытаются разогнать скуку. В этом отношении примечателен и выбор персонажей, среди которых исключительно «великие» и те, кому было суждено «попасть в историю» благодаря знакомству с ними, — как шофер, в которого был влюблен Пруст. Здесь нет «массы» или «толпы», которую вскоре выведут на историческую сцену войны и революции и которая станет предметом осмысления как политических и социальных мыслителей, так и теоретиков искусства. В «1913» есть Маяковский, Малевич и Матюшин, но еще нет программы авангарда по переосмыслению понятий «гений» и «индивидуальное» в наиболее радикальных изводах. В «1913» сплошь «гении» и «индивидуальности», которым, кажется, скоро станет тесно в старой Европе.

Из рецензии Константина Митрошенкова.
Читать целиком: https://gorky.media/reviews/chto-on-na-samom-dele-hotel-skazat-o-sikvele-1913-floriana-illiesa/

Глобализация, образование мегаполисов, появление новых религий и принципов государственного управления — именно это, считает Ханиотис, принципиально сближает эллинизм с сегодняшним моментом развития человечества: «Поистине эта эпоха — эра космополитизма, какого никогда не достигал ни один предшествующий этап греческой истории... „Современность” этой исторической эпохи делает ее еще более привлекательной как для историков, так и для внимательных наблюдателей наших дней и времен».

Из обзора Надежды Проценко.
Читать целиком: https://gorky.media/reviews/5-novinok-non-fikshn-yanvarya-vybor-gorkogo/

Книга увенчанного двумя Пулитцеровскими премиями американского журналиста Томаса Рикса, немедленно ставшая по мнению авторитетной The New York Times бестселлером и только что вышедшая у нас, прямо так и называется: «Черчилль и Оруэлл. Битва за свободу».

Да, оба героя книги — «близнецы», не спорю, но близнецы всего лишь «по славе». На родине, да и в мире. И это было сказано задолго до Рикса. Именно так, к примеру, было заявлено еще в 2000-м, в последней серии нашумевшего цикла «Би-би-си» из пятнадцати фильмов «История Британии», вышедшем в авторстве Саймона Шавы. Заключительный фильм назывался «Два Уинстона», и в нем говорилось, что только два, всего лишь два лидера минувшего столетия, Черчилль и Оруэлл, смогли фундаментально повлиять на будущее своей страны, стали «олицетворением истории Британии ХХ века» и в конечном счете ее «ключевыми фигурами». И это, разумеется, так! Но все остальное — их жизнь, социальное происхождение, борьба и ее итоги, поступки и дела, жизненные цели и смыслы существования — все было противоположно, не «в стык», как сказали бы ныне. И уж тем более разными были их представления о «свободе», а следовательно — и «битвы» за нее. Это, пардон, все равно, как если бы я уравнял в «битве за свободу» России Леонида Брежнева и, скажем, Александра Солженицына.

Из рецензии Вячеслава Недошивина.
Читать целиком: https://gorky.media/reviews/pochemu-sravnivat-oruella-s-cherchillem-plohaya-zateya/

Август 1945 года. Родители Натаниела и Рэчел уезжают в Сингапур, оставив детей в лондонском доме «на попечение каких-то двух преступников». Опекуны — крупный и пугливый Мотылек и жилистый Стрелок — ворочают исподтишка свои темные делишки. И вот уже сами подростки, бросив школу, намывают тарелки в отелях и ресторанах, слушают рассказы прислуги со всех сторон света и сплавляют по ночам по Темзе контрабандных беговых собак и бог знает что еще. Однажды дети обнаружат в подвале мамин сундук — и поймут, что мать ни в какой Сингапур не улетала. Когда мать снова появится в этой истории, в ней все перевернется. Но объяснение повлечет за собой новые загадки. У книги две части, два переводчика и две интонации. Первая часть — это история взросления; текст, где само направление движения задает оптимизм, ведь герой непременно достигнет желанной взрослости, и очень скоро. Вторая часть обращена в прошлое и исполнена грусти, без которой не обходится ни один текст Ондатже: войны никогда не остаются в прошлом — и никакого усилия не хватит, чтобы проникнуть в то прошлое, которое было до войны. Из огромного мира, заселенного почти мифологическими героями, выдули воздух, и, хотя попытки надуть шарик обратно обречены на неудачу, герои Ондатже никогда не оставляют стараний.

Из обзора Лизы Биргер.
Читать целиком: https://gorky.media/reviews/ne-stal-belym-i-ne-postupil-v-kolledzh/

Важность появления этой книги на русском трудно переоценить. ЛГБТ-активист Алекс Пилчер, конспективно рассказывая о мировом квир-искусстве с 1900 года до наших дней, предлагает не только имена и факты — а среди них есть как очевидные (вроде Фриды Кало, Дэвида Хокни и Фрэнсиса Бэкона), так и не столь известные (Ромейн Брукс, Марисоль, Карлос Леппе). Сотрудник британской галереи Tate на 70 примерах показывает, насколько разнообразны сами способы квир-репрезентации. Если американка Флоренс Уайл, будучи открытой лесбиянкой, известна своими чувственными скульптурами женщин, то по «Портрету танцовщика Александра Сахарова», вынесенному на обложку российского издания, трудно понять, что Алексею Явленскому позировал мужчина.

Эта мини-энциклопедия чрезвычайно полезна для тренировки собственного восприятия. Глядя через ЛГБТ-лупу на скульптуру и живопись, автор предлагает инструментарий для любой квир-критики. Пользуясь его приемами, проще находить Queerness и в литературе, и в кино, и в театре. Так, если в одном случае имеет смысл покопаться в биографии автора, то в другом — поискать в создаваемом им контексте. Почему юноша и девушка, оказавшись рядом на одной картине, считаются у искусствоведов «парой», а прочие дуэты именуются то «сестры», то «друзья»?

Из обзора Константина Кропоткина.
Читать целиком: https://gorky.media/reviews/saga-o-geroicheskom-gee-i-drugie-novinki-kvir-literatury/

Квир-критики в США называют «Воздух, которым ты дышишь» «шедевром», и, какой бы чрезмерной ни казалась похвала, нельзя не признать, что Франсиш ди Понтиш Пиблз умна, талантлива и трудолюбива — три основания, на которых покоятся все отличные книги. Решив посвятить свой второй роман стихии самбы, выпускница американских курсов креативного письма потратила на его создание десять лет. Время помогло истории отстояться, но сенсационность успеха книги в США связана во многом и с выросшим на волне #MeToo спросом на женские голоса, женские истории и связанные с этим мотивы подружества, сестринства, от которых совсем недалеко и до дружб интимных.

«Воздух, которым ты дышишь» — рассказ о союзе бразильянок Дориш и Грасы, служанки и ее госпожи, продюсере и певице в Рио-де-Жайнейро 1930-х, «кобылихе» и гетеросексуальной актрисе в Голливуде 1940-х, о гениальной певице и ее памяти о прошлом — и в конечном итоге о музыке, которая была смыслом жизни этих двоих, их домом, их убежищем.

Из обзора Константина Кропоткина.
Читать целиком: https://gorky.media/reviews/saga-o-geroicheskom-gee-i-drugie-novinki-kvir-literatury/

Будучи образцовым современным гей-романом, «Лишь» безо всяких скидок отлично написанная книга — сочетание не самое частое. Книга о кругосветном путешествии нелепого, удрученного скорым 50-летием писателя, который, узнав о приближающейся свадьбе бывшего любовника, бежит от себя, хороша не только честным, подробным, дружелюбно-ироничным описанием современного (и в первую очередь литературоцентричного) гей-комьюнити США — она изумительна особенными отношениями Эндрю Шона Грира и со словом, дозированной страстью и емкой метафорической точностью следующим за поздним Кристофером Ишервудом, и с романным временем, которое синкопированной нелинейностью напоминает импровизации фри-джаза, и с самой, сложно устроенной главной фигурой, в которой каждому, вне зависимости от пола и гендера, позволено узнать себя.

Из обзора Константина Кропоткина.
Читать целиком: https://gorky.media/reviews/saga-o-geroicheskom-gee-i-drugie-novinki-kvir-literatury/

Анна-Мария Гросхольц — дитя-недомерок размером с два маменькиных кулачка — вполне реальное и всем известное историческое лицо, пусть на первых страницах эту крошечную девочку с выдающимся носом и подбородком еще не опознать. Далее — нищета; переезд к эксцентричному доктору, препарирующему трупы, чтобы делать восковые модели внутренних органов; открытие искусства восковой лепки; Версаль, где она будет давать уроки самой принцессе Елизавете; французская революция; тюрьма и, наконец, переезд в Англию, куда она привезла с собой историю Франции (сложив в ящики и обложив ватой и тряпьем), хоть Вольтер и Марат слегка помялись по пути. В 1835 году на Бейкер-стрит откроется ее первый музей — сейчас музеи ее имени есть во многих странах мира.

И пусть история героини повторяет историю знаменитой мадам Тюссо, «Кроху» никак не получится читать как биографию. Это скорее кунсткамера, собрание всяких удивительных историй и баек, столь же причудливых и притягивающих взгляд, как выдающиеся черты лица героини: заспиртованные внутренности в кабинете доктора Куртиуса, шкаф в Версале, положенный ей вместо комнаты. Вот это причудливое пространство, нарочитое и немного «чересчур», без всякой высшей писательской цели, только чтобы чрезвычайно позабавить читателя, устроено точно так же, как и восковой музей мадам Тюссо: чисто развлечься и для фоточек. В отличие от многих авторов исторических романов Кэри видит историю как пространство анекдота, где вдоволь есть чем позабавиться шутнику. И, что скрывать, такое ее прочтение тоже доставляет читателю исключительное удовольствие: смотрите, Наполеон! голова Робеспьера! Вольтер восстал из мертвых!

Из обзора Лизы Биргер.
Читать целиком: https://gorky.media/reviews/istoricheskie-lichnosti-na-vymyshlennyh-polyah/

Случай, скандализировавший пуританское викторианское общество: в середине XIX века женщина сделала себе карьеру в армии (и еще какую!), на протяжении полувека выдавая себя за мужчину. Когда после смерти английского хирурга и военного врача Джеймса Барри обнаружилось, что она была кем угодно, только не Джеймсом, армия засекретила всю связанную с ней информацию на сто лет, авось забудут. Но никто ничего не забыл, а Джеймс Миранда Барри со смертного одра отправился прямо на страницы романов и биографий, и так и не сходит с них.

Патрисия Данкер из того поколения постмодернистов, для которых биография — это только точка входа для погружения в эпоху. Она может позволить себе переписать путь реального героя, всех героев, передвинуть исторических личностей по доске мира на свое усмотрение или прибавить им по 10–20 лишних лет жизни, если того требует сюжет. Но описание застолья, английского сада или повседневной жизни английских колоний требует при этом исключительной точности. Основная биография Барри, его послужной список, проносятся стремительно, а вот отправная и финальная точки пути, детство и старость, описаны маняще и подробно: как цвели герани, вились в дверях крошечные мошки и музыканты перед балом настраивали скрипочки в конюшнях — ей удается создать пространство, обещающее бесконечное удивление в каждом своем закутке. Почти авантюрная, приключенческая биография вырастает уже из этого общего для всех людей желания удивиться.

Из обзора Лизы Биргер.
Читать целиком: https://gorky.media/reviews/istoricheskie-lichnosti-na-vymyshlennyh-polyah/

Биография Толстого, которую можно назвать еще и «введением в чтение». Андрей Зорин пошел на известный риск, предположив возможность «прочтения» биографии как текста, написанного автором-героем. При всей необычности такого подхода очевидно, что перед нами одно из самых ярких и неоднозначных жизнеописаний Толстого последних нескольких лет.

Из рецензии Владимира Максакова.
Читать целиком: https://gorky.media/reviews/prihod-velikogo-startsa-o-zhizni-lva-tolstogo-andreya-zorina/

Время действия — 1852 год, глухая деревушка на самом севере Швеции. Здесь гибнет молодая девушка, и по всем приметам ее задрал медведь, так что жители отправляются в лес на поиски медведя-людоеда. И только местный пастырь (прост, как священников называют в тех краях) уверен, что медведя подставили. Вместе со своим учеником, полудиким Юсси, он проверяет почву вокруг места преступления и ищет у трупа следы неместных растений, замеряет глубину порезов на теле и вообще подходит к делу с основательностью современного криминалиста. Этот пастырь — Ларс Леви Лестадиус — реальное историческое лицо, человек, обративший саамов в христианство.

Из обзора Лизы Биргер.
Читать целиком: https://gorky.media/reviews/istoricheskie-lichnosti-na-vymyshlennyh-polyah/

На Земле неспокойно. Человечество, давно превратившееся в галактическую расу, вот-вот переступит опасную черту — и некие могущественные космические силы смахнут его одним движением, как надоедливую мошку. Не лучше обстоят дела и на планете Тратерра, недавно переместившейся в нашу вселенную из параллельной реальности. Местный хранитель системы внепространственных тоннелей, связывающих планеты в разных уголках вселенной, по совместительству Божьей милостью король Англии Ричард Глостер (не спрашивайте, как так получилось, это знает только автор), с трудом удерживается на троне, только инопланетные технологии и предельная беспощадность к врагам помогают ему удержать власть в своей мозолистой руке.

Может показаться, что Андрей Лях с его авантюрно-приключенческой прозой затесался в нашу подборку случайно. Но нет, это действительно важная для отечественной фантастики книга, без которой перечень литературных событий сезона был бы неполон. И дело не только в том, что в 2018 году «Челтенхэм» принес автору премию «Новые горизонты» (по рукописи) и что роман высоко оценили такие разные критики, как Галина Юзефович, Константин Фрумкин и Николай Караев. Роман Ляха — наглядный пример того, что происходит, когда представитель традиционного жанра пробует новые повествовательные формы. Классическая НФ герметична: законы природы познаваемы, векторы развития предопределены, пределы достижимы. В Мультиверсуме, где разворачивается действие этой книги, как и в реальном мире, не существует четких границ, есть только плавные переходы: ни одна история не имеет четко выраженного начала и конца, но в то же время все взаимосвязано, все взаимообусловленно. Это роман не для ценителей последовательности, завершенности, абсолютной симметрии — «Челтенхэм» живее, органичнее, естественней. Возможно, автор действительно нащупал тот язык, на котором будет говорить НФ будущего. И добивался ли Андрей Лях подобного эффекта сознательно или «само получилось» теперь по большому счету не имеет значения.

Из статьи Василия Владимирского.
Читать целиком: https://gorky.media/reviews/fantastika-goda/

Роман, жестоко и бесцеремонно обманывающий читательские ожидания. Формально — сплав постапокалиптики, вестерна и «мясного» хоррора, с многочисленными отсылками к классике, от «Темной башни» Стивена Кинга до «Книг крови» Клайва Баркера, от «Семи самураев» Курасавы до «Кровавого меридиана» Кормака Маккарти. Охотник на демонов пробирается по выжженной пустыне, чтобы догнать маньяка-расчленителя со сверхспособностями и завершить свой главный жизненный квест, закрыть гештальт. Мальчик бежит из города, захваченного бандитами, чтобы позвать на помощь, но натыкается только на чудовищ, монстров из ночных кошмаров, один другого краше — все привычно, все в рамках дозволенного.

Однако все это лишь тонкая пленка поверхностного натяжения над бездонным океаном бессознательного: совершенно невозможно определить, где в «Золотой пуле» закачиваются описания прямого действия, жуткие воспоминания героев и начинается кошмарный бред. Чайна Мьевиль, автор «Вокзала потерянных снов», любит называть себя «представителем развлекательного крыла сюрреалистов». Но до Врочека и Некрасова ему далеко. Трансгрессия, переход непроходимой границы между возможным и невозможным, лежит в основе их метода — по крайней мере, когда они работают в соавторстве. В «Золотой пуле» мы то и дело сталкиваемся с абсурдом, потоком сознания, полной потерей связности, языковым хаосом, размывающим реальность, — и на уровне абзаца, и на уровне эпизода, и на уровне всего романа в целом. Это раздражает, чтоб не сказать «бесит». Читатель ждет от авторов, что они присядут у костерка, раскурят трубочку и на два голоса начнут неспешный рассказ. А те мечутся в жару и мучительно, бессвязно выплевывают горячечный бред — св. Антоний, насмотревшийся вестернов и начитавшийся постапа. Вместо связного рассказа о неких событиях, пусть кровавых, пусть невыносимо жестоких, мы получаем концентрированный выплеск растревоженного бессознательного. Тяжелый читательский опыт, надо признать, — и не сулящий в финале катарсиса, «очищения через страдание». Но его новизна целиком и полностью искупает этот дискомфорт.

Из статьи Василия Владимирского.
Читать целиком: https://gorky.media/reviews/fantastika-goda/

Сборник «Ягоды» состоит из девяти рассказов разной степени оторванности от мира, в котором мы живем. Объединяет их, на наш скромный взгляд, одно — столкновение с жестокостью. Не с банальной жестокостью насилия (хотя и в таком виде она в рассказах Михайлова встречается), а с жестокостью в каком-то абсолютно глубинном, бытийственном значении. Опыт ее переживания становится опытом сокрушительной встречи с главным препятствием, стоящим на непонятном пути странноватых, жалких и бесконечно великодушных персонажей Михайлова.

Из рецензии Эдуарда Лукоянова.
Читать целиком: https://gorky.media/reviews/ne-umu-no-serdtsu-yagody-romana-mihajlova/

Оливер и Элио впервые заговорили на родном американском в 2007 году, а вернулись в 2019-м, Паоло-Пол, главная фигура «Энигма-вариаций», предъявил сорта любовной лихорадки в 2017-м. Выстрелив Асиманом практически залпом, дав прочитать три его романа почти одновременно, российские издатели неожиданно сместили акценты в поэтике автора, сделав очевидным то, что, возможно, прошло мимо мимо читателей других стран, равномерно, с паузами потребляющих «новых асиманов».

В России, вопреки реальной логике, выстраивается не двухтомник, а скорее трилогия: в «Назови меня своим именем» Оливер и Элио любят друг друга, в «Найди меня» они, будучи взрослыми, мечтают вновь войти в те теплые воды, герой же «Вариаций» близок к ним вплоть до неразличимости, в итальянском отрочестве пережив влюбленность, напоминающую «Call Me By Your Name», а через годы оказавшись на профессорском месте, то есть там же, где находится и Оливер, ищущий утраченное время, и Сэмюэль, отец Элио, сумевший остановить мгновение в новой любви.

Из рецензии Константина Кропоткина.
Читать целиком: https://gorky.media/reviews/davaj-bez-davaj-andre-asiman-i-ego-nezhnaya-proza/